на полу, подтянув к себе ноги и уставившись в огонь. Отсветы пламени плясали на его лице, очерчивая тёмные провалы вокруг глаз и впалые щёки. Глаза его, насытившись огнём, стали такими же мягкими, как голос.

– Я не знаю, что с тобой произошло, – всё же продолжила Илька. – Вамматар велела мне спасти тебя, но… – Она умолчала. – Но я ничего почти что и не сделала. А вот она обещала мне, что не будет пускать тебя в темноту.

– Вамматар? – переспросил Ситрик. – Ты о той, кто зовётся Смертью?

– Да.

– Вот как. У неё, оказывается, так много имён.

Он протянул руку, медленно, будто боялся спугнуть дикого зверёнка, и легко коснулся её запястья там, где сполз рукав нижнего платья, обнажив кожу.

– Она и тебе оставила эти метки? – В голосе Ситрика было столько сожаления, что Ильке стало не по себе. – Прежде я не видел их. Что странно… А ты их видишь?

– Да, – опасливо ответила Илька.

– Странно, – повторил он и легко усмехнулся. – Ты что, ветте?

– Глупости, – пробурчала девушка и, выпустив из пальцев ложку, опустила рукав платья ниже, пряча руны.

Наконец похлёбка вскипела.

Ели они молча, невольно слушая сопение спящей Гримы и скулёж попрошайки Блохи, пристроившейся рядом. Илька украдкой посматривала на Ситрика, не понимая, кто перед ней и что от него можно ожидать. Несмотря на негрубый голос и сухое тело, он казался ей не таким уж безобидным и простым. Он и сам как будто был не человеком, а чем-то боˆльшим, но Илька никак не могла понять, чем именно. С кем ей довелось разделить кров и пищу?

Она видела, что Ситрик так же рассматривает и её, только не прячась. Да и вряд ли удастся утаить такой ясный и пронзительный взор, сияющий осколками неба на пороге весны. Он хотел что-то ещё спросить у неё, но почему-то молчал. Однако, когда она прямо посмотрела ему в лицо, Ситрик тут же потупился, и на глаза его упали белые пряди.

Илька ощущала, что парень погряз в мыслях: те тенями скакали по его лицу, неуловимо меняя черты. Вот только о чём он думал, одним лишь богам было известно.

– Что стало с городом? – наконец произнёс он, продолжая держать в руках опустевшую миску.

– Его разграбили племена кирьяла, – тихо ответила Илька, отвлекаясь от еды. – Они убили почти всех мужчин, кроме тех, кто поклялся служить им. И сожгли часть домов. Я слышала, что со дня на день они нападут и на новый город в заливе, пока там никого нет.

– Но… зачем? Лесные люди никогда прежде не трогали наши города.

– Вамматар сказала, что это месть. Они хотят сжечь Ве дотла, чтобы на его месте снова вырос священный лес Хийси.

Ситрик вздохнул. По этому вздоху Илька поняла, что он помнит всё то, что творилось за городскими стенами в йольскую ночь. Тонкие побелевшие пальцы его сильнее сжали миску. Верно, будь она из глины, а не дуба, уже треснула бы.

– Мы далеко от Ве? – спросил он, глядя на играющие на углях пламенные всполохи.

– Нет. Чуть в стороне от ферм на южной дороге.

– В лесу?

– Да-а-а, – протянула Илька, видя, как на лице Ситрика появилась лёгкая ухмылка. – Ты помнишь, как мы пришли сюда?

– Помню, но я ходил не с тобой.

– Ты был здесь прежде? Но как? Я никогда не видела тебя в Ве.

Блоха заскулила так жалостливо и громко, что её голос отдался неприятной резью в ушах, и Илька бросила собаке хрящики. Блоха проглотила их на лету и вновь уставилась на хозяйку, округлив печальные глаза.

– Мы в доме колдуна, не так ли? – Ситрик не стал отвечать на её вопросы и задал свой.

– Колдуньи, – резко ответила Илька. – Его строила моя бабушка ещё в те времена, когда вместо гнилых болот тут текла река. И ферм тогда ещё не было. И даже города.

Юноша кивнул. Девушка заметила, что он смотрит на лук и стрелы, лежащие у двери, и поспешила опередить его следующий вопрос:

– Это мой лук. Мы живём тут вдвоём с матерью, и никакого колдуна здесь нет.

– В самом деле?

– Да, – подтвердила Илька, ощущая, что маленькое острое слово почему-то ужалило Ситрика. Что он искал и на что надеялся?

– И где теперь колдун?

– Сгинул. Давно уж.

Илька чихнула и недовольно утёрла холодный нос. Ситрик стянул со своих плеч украшенный бахромой плащ и протянул его девушке.

– Мне не холодно, – заверил он Ильку, наткнувшись на её колючий взгляд. – Всё равно он твой, как я понимаю.

Внучка нойты кивнула и приняла плащ, накинув его поверх одеяла и положив концы себе на колени.

– Будь он неладен, этот колдун… Лесной ярл сказал мне, что я найду его здесь, в Ве, и он соткёт для меня Зелёный покров. – Ситрик невесело рассмеялся, в который раз отбрасывая с лица мешающие волосы. – И вот я пришёл, только Ве уже и нету, и колдуна тоже нету. Ничего нет…

– Может, тебе не колдуна искать надо? – фыркнула Илька, невольно скосив глаза на спящую мать.

– А кого же?

– Колдунью, – не таясь ответила Илька. – Нойту.

Вот она и произнесла это, понимая, что назад дороги уже не будет. Пусть она и не хотела того, только теперь она нойта. Таков её род, такова она сама. Ситрик уставился на неё, чуть склонив голову и снова сощурившись.

– Нойту? – переспросил он. – Ты что, сама из лесных людей?

– Руости, – раздражённо прошипела Илька. – Мой отец был колдуном из племени суми, как и Бабушка, а мать – из племени свеев. Раз уж это имеет какое-то значение.

– Нет-нет, что ты. – Он вскинул руки. – Я просто не понял, что ты сказала.

– Нойта – колдунья, – пояснила Илька, чувствуя, как вспыхнули её щёки от стыда. Напрасно она вспылила.

– А руости?

– А руости – это ты.

Ситрик усмехнулся, будто это была забавная шутка.

– Что это значит?

– Бабушка называла так всех, кто живёт в Ве. И мою мать тоже. Всех, кто говорит на датском.

– Ты сейчас тоже говоришь на датском.

Илька бросила на парня озлобленный взгляд, но тут же снова чихнула. Только она раскрыла рот, чтобы ответить, как вздрогнула от внезапно раздавшегося стука. Ситрик повернул голову в сторону двери. За ней послышался голос Ахто.

– Что за духи его привели в такую рань, – проворчала Илька.

– День в самом разгаре, – напомнил Ситрик.

Маленькая нойта поднялась. Она отперла дверь и впустила в дом Ахто. Тот, хоть и отряхнулся, прежде чем войти, так и остался с головы до ног в снегу. Он отстегнул плащ