— Они очень приятные… хозяин и хозяйка.

— Они хорошая, трудолюбивая пара.

— И как часто ты бываешь здесь?

— Частенько. Они хорошо меня знают. Но, уверяю тебя, что я в хороших отношениях со многими хозяевами гостиниц и таверн.

— О, — сказала я, — это и есть секретная работа… Тебе хочется побольше об этом узнать, не так ли, малышка Клодина?

— Меня интересует все.

— Да, ты права. Люди часто бывают в тавернах. Они много пьют, разговаривают. Ты понимаешь?

— Понимаю. Ты очень загадочный человек.

— Это и делает меня таким привлекательным.

— Для людей, подобных Матти, для которых ты знаешь, как правильно смешивать флирт и обходительность.

— О, ты любишь смеси?

— Конечно же.

— Матти любит это.

— Уверена. Благородный джентльмен… один из тех, кто оставляет деньги в гостинице мужа. Конечно же, ей это нравится.

— Ты должна была заметить, что тут совсем не так.

— Абсолютно. Ты обещал забыть все это, вести себя так, как это принято в любом обществе.

— Не помню точно, что я говорил, но я обещал показать тебе нового Джонатана, человека чести.

— Думаю, что тебе будет трудно убедить меня.

— Однако до конца дня тебе придется изменить свое мнение обо мне. Я знаю, что ты любишь меня… в некотором смысле. Это правда, что я нарушаю нормы поведения, которые тебя приучили соблюдать. Поверь мне, это главным образом зависит от того, как трактовать правила.

— Уверена, хорошее и плохое понимаются одинаково всеми.

— Это поверхностный взгляд, дорогая Клодина. Есть только понятия хорошего и плохого. И это зависит лишь от точки зрения.

— У тебя есть талант рассказывать о чем-либо, пытаясь гипнотизировать слушателей, так что спустя некоторое время они начинают сомневаться, что черное действительно черное, а белое — белое.

— Правда?

Тогда это еще один мой талант. Не забавно ли… ты и я здесь вместе, разговариваем, просто беседуем. Ты почти никогда не говорила со мной так долго.

— Мы договорились не возвращаться к этому.

— Ты первая начала этот разговор.

— Как часто ты бываешь здесь… по своим делам?

— Скажем, раз в месяц, — ответил он.

— И обязанность Матти и Томаса — следить за посетителями? Они слушают их разговоры и докладывают о том, что интересует тебя.

— Не заходи так далеко.

— Секретные темы… Думаю, что знаю, чем ты занимаешься.

— Ты беспокоишься за меня?

— Я стараюсь не думать о тебе.

— Это достаточно жестоко.

— Зато мудро.

Он внимательно смотрел на меня, в его главах горели голубые огоньки.

— Я понимаю, с твоей точки зрения глупо думать обо мне.

— Я хочу забыть, — сказала я. — И зачем мы говорим об этом?

— Ты опять вспомнила… Это очень глубоко засело в твоей памяти.

Я встала и прошлась по комнате, рассматривая медные украшения.

— У Томаса очень хорошие конюшни, — произнес Джонатан. — Это типичная гостиница для проезжающих. Я покажу ее тебе попозже.

На стенах было несколько старых гравюр с охотничьими сценами. Он объяснял мне, что они изображают, и в это время вошла Матти с супом.

Это, — сказала она, — согреет вас перед холодным. У меня всегда есть горшок супа. Гости обычно спрашивают его.

Гороховый суп был вкусен, как и ростбиф с гарниром из трав, поданный с горячим хрустящим хлебом. Затем последовал фруктовый пирог.

Я сидела совершенно успокоенная. Джонатан внимательно разглядывал меня.

— Согласись, я привез тебя в стоящую гостиницу. Еда очень вкусная.

— Представляю, что приготовила бы Матти, если бы знала, что мы приедем.

— Лучше и быть не может.

— О, ты не знаешь Матти.

Мы хвалили ее, пока она не вышла. Джонатан предложил немного отдохнуть, прежде чем завершить наше путешествие.

Я чувствовала себя счастливой. Я знала, что этою не нужно делать, но воздействие Джонатана было очень сильным. Это было своего рода наваждение. В моем мозгу звучали голоса, напоминающие, что все может повториться снова. Этого не должно было случиться.

Я продолжала уверять себя, что нахожусь здесь не по своей воле. Оправдания, если нуждаешься в них, находятся быстро.

Я знала, что хочу, чтобы это продолжалось. Я никогда не чувствовала подобного с кем-нибудь другим. Ни с кем больше я не испытывала желания остановить время и удерживать его, продлевая миг навечно.

Он рассказал о Лондоне, что все чаще и чаще приходится бывать здесь, поскольку отец постепенно передавал дела в Лондоне ему.

— Это прекрасно, — сказал он, — что нас двое… и таких разных.

Дэвид сельский житель, а я — городской.

— Я думаю, что отец продумал это.

— Ты считаешь его настолько умным?

— Похоже, он всегда получает то, что хочет.

— Черта, которую, я искренне надеюсь, он передал своему сыну.

— Несомненно, ты отчасти унаследовал его характер.

— Отчасти? Я надеялся, что полностью.

— Да, ты еще очень молод. Не думаю, что когда он был в твоем возрасте, то все буквально падало ему в руки. Хотя бы один пример — он хотел мою маму и не получил ее.

Это произошло позже.

— Но, в конце концов, он добился своего.

— Только спустя много времени.

— И слава Богу, что так получилось, иначе где бы мы с тобой были сегодня, где-нибудь, где живут нерожденные… если есть такое место. — Он встал. — Пошли, проедемся вдоль реки. Там есть несколько красивых мест. Это то, что очаровывает в Лондоне. Жизнь разнообразна… и на некоторое время ты можешь обо всем забыть.

Что это был за чудесный полдень! Мы попрощались с Матти и Томасом, поблагодарив их за прекрасную еду, осмотрели конюшню, сели на отдохнувших лошадей и поехали.

Через милю от гостиницы мы выехали на берег, заросший травой, Джонатан предложил привязать лошадей к ближайшему кусту и полюбоваться рекой. Прошло несколько судов… часть из них возвращалась домой после празднований в городе.

Довольные, мы сидели на траве, забыв все страхи, спокойно наблюдая рябь на воде, глядя на случайные суда, проплывающие мимо.

Вдруг Джонатан сказал:

— Нам следовало пожениться, Клодина. Это было бы прекрасно, не так ли? Ты и я… любим… действительно любим друг друга.