– Что будем делать? – Элоиза протянула ему материалы, которые подняла с пола.

– Начните писать свою статью, чтобы она была уже готова. Но вы должны попридержать её, пока я не дам отмашку, понятно?

Элоиза неохотно кивнула.

Шефер перевёл взгляд на внутренний дворик отеля, который теперь освещался гирляндой из лампочек, протянутой между двумя зданиями. Он посмотрел на свои наручные часы. Время приближалось к полуночи.

– Вы всё здесь закончили? Я имею в виду, в Париже.

Элоиза сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Затем она кивнула.

– Хорошо, – сказал Шефер. – Тогда завтра утром летим домой.

Свежие утренние газеты, ещё хрустящие, лежали на стойках у выходов к самолётам. Элоиза схватила экземпляр «Demokratisk Dagblad» и развернула его, пока стояла в очереди на посадку.

На первой полосе была статья Бётгера, продолжавшая расследование по делу Скривера и рассказывавшая о том, как несколько недель назад одного из журналистов газеты дезинформировали источники в Министерстве экономики относительно производства, размещённого в Индии. Далее следовало объяснение, что упомянутому журналисту выдали фальшивые документы с целью дискредитации Скривера.

Имя Элоизы в статье не упоминалось.

Статья сопровождалась карикатурой на министра экономики и его пресс-секретаря Карстена Хольма. На рисунке у обоих мужчин были длинные клыки и трезубцы, и Хольм, очевидно, заговорщически шептал что-то на ухо министру, а тот в ответ громко смеялся, как Дракула: «МУАААХАХА».

Элоиза пробежала глазами текст на первой странице, а затем перешла на страницы 4 и 5, где был напечатан более подробный обзор дела.

Мартин был упомянут в качестве информанта.

Тёплое чувство заструилось по телу Элоизы, когда она увидела напечатанным его имя. Она едва вспоминала о нём на протяжении этого дня, пока была не дома. Её мысли были поглощены отцом, Анной, статьёй. Но теперь ей захотелось вернуться домой. Начать с чистого листа, начать всё сначала.

Она вытащила телефон из внутреннего кармана кожаной куртки и написала СМС

Привет. Еду домой. Увидимся вечером?

Прошло меньше минуты, и пришёл ответил.

Вечером? А почему не днём?

Элоиза улыбнулась.

Стою в зоне вылетов, читаю газету. Тебя уже просят дать комментарий для «Nyhederne»? И для «Deadline»?

Да. Телефон звонит без перерыва. Еду на Датское Радио. А ты как? Всё в порядке?

Это длинная история, но да. В порядке.

Скучаю по тебе.

– Что это вы там стоите и так блаженно улыбаетесь?

Элоиза посмотрела на Шефера. Он стоял перед ней в очереди и теперь обернулся и смотрел на неё, приподняв бровь.

– Ничего.

– Вам пишет этот модник с запонками?

– Замолчите, – сказала она, улыбаясь.

Шефер понимающе кивнул.

– Вы выглядите чертовски привлекательно, Кальдан. Амур, видимо, начал стрелять разрывными пулями. Такими, которые наносят максимальный урон.

Элоиза закатила глаза. Затем она отправила последнее сообщение в Копенгаген, прежде чем перевести свой мобильный телефон в режим полёта.

Я тоже.

– Это абсолютно исключено, – главный редактор Миккельсен подчеркнул категоричность своего мнения, с силой воткнув указательный палец в стол из красного дерева. – Если это всё, что у тебя есть, мы не будем это печатать.

Элоиза выпрямилась в кресле.

– Почему же?

Миккельсен переводил взгляд с неё на Карен Огорд с таким выражением, будто не мог поверить собственным ушам.

– Ты спрашиваешь: почему? Скажи, ты извлекла какой-нибудь урок из дела Скривера? Ты понимаешь, сколько обедов в «Кафе Виктор» мне пришлось оплатить, чтобы ублажить этих чёртовых модников с укладками? Сколько раз мне ещё придётся применять damage control[23], чтобы спасти твою задницу?

– Мою задницу или газеты?

– Не умничай, Кальдан. Если бы ты была аккуратнее с документацией, у нас бы вообще не было никаких проблем со Скривером. А теперь ты рассчитываешь, что я дам ход истории, изображающей Йоханнеса Моссинга хищником-педофилом – этаким Джимми Сэвилом копенгагенского разлива, – имея какие-то крохи вместо реальных доказательств для обвинения?

Элоиза согласно кивнула.

– Я полностью согласна, что со Скривером вышло какое-то дерьмо. Я облажалась. Но для газеты всё закончилось очень хорошо. Ты должен это признать. Раскрытие роли министра экономики в этом деле было главной новостью всех СМИ с момента публикации на прошлой неделе. В конце концов он свалил к чертям.

– Да, – усмехнулся Миккельсен. – Спасибо Бётгеру.

– На самом же деле это Элоиза делегировала ему эту историю, – вставила Карен Огорд.

– Суть в том, что это дело было раскрыто, – сказала Элоиза. – Подумай, где бы мы сейчас были, если бы испугались и смолчали. Тогда у нас был бы министр, которому сошло бы с рук, что он пытался саботировать одну из крупнейших компаний нашей страны.

– Это дело совершенно другого толка.

– Там были слова Мартина Дюваля против министра. И какая разница?

– Дюваль оказался надёжным информантом, – сказал Миккельсен. – Вот в чём разница.

– А Анна Киль ненадёжный? Ты это мне пытаешься сказать?

– Эту женщину разыскивают за убийство, Кальдан. Она убила партнёра одной из самых авторитетных юридических компаний в стране. Она признана невменяемой – откровенной психопаткой, – и теперь ты хочешь очернить старика только потому, что сумасшедшая убийца выдвинула против него ничем не подтверждённые обвинения.

– На самом деле ты так не думаешь.

– Что, прости?

– Ты же не думаешь, не веришь на самом деле, что Моссинг невиновен.

Миккельсен сердито покачал головой.

– Ты что-то неправильно поняла, фрёкен. Кто из нас во что верит, совершенно не имеет значения. Единственное, что меня интересует, – это аргументация и документация. Найди улики против Моссинга! Предоставь документы, подтверждающие, что он как-то связан с этой педофильской «ложей», и тогда мы всыпем ему как следует. Сорвём с него маску и линчуем негодяя. Но я не буду печатать статью, которая разрушит жизнь человека, основываясь на этом. – Он указал на черновик статьи, который Элоиза принесла на встречу. – Ни за что!

Элоиза разочарованно посмотрела на Карен Огорд.

– Скажи что-нибудь!