– Нет. – Она свернула в один из коридоров, предназначенных для служителей храма, не имеющих права входить в святая святых.

Жрецы, служившие у алтаря, распахнули дверь перед Сетх-Ка и его спутником. Пропустили высоких гостей внутрь и остались ждать снаружи, пока рабы не принесут туда жертвенных животных. Фараон и верховный жрец Тота прошли в глубь святилища, того, что именовалось нижней пирамидой, обращенной острием в глубь земли. Именно здесь обитал дух фараона, являясь на призыв того, кто имел право и умение призывать. Ур Маа вознес к алтарю слова обряда призывания, и молодой фараон почтительно обратился к отцу, умоляя его наделить мудростью и послужить защитой. Лишь только он закончил говорить, откуда-то, как показалось Сетх-Ка с потолка, раздался голос, отдаленно напоминающий голос отца.

– Ты в кругу врагов, – сурово утверждал загробный голос. – Изгони их! Не дай сладкими речами погубить себя. Лишь один человек истинно верен тебе. Имя его Асхотен. Я поддался злому очернению. И велел ему уйти подальше с глаз моих. Он предупреждал меня, но я не поверил – теперь же мертв. Отсюда мне ведомо все, потому заклинаю тебя: если желаешь править мудро и долго, гони от себя врагов. В первую очередь того, кто ныне стоит рядом с тобой. Ибо нет ни в ком коварства более, чем в нем.

– Вон, погляди, – Ур Маа резко поднял руку, указывая на небольшое отверстие под потолком.

Голос свыше умолк.

– Он притаился там, наверху!

Если бы верховный жрец Тота умел видеть через стены, он бы наверняка увидел, как отшатнулся от бронзового раструба верховный жрец Ниау. Недобро блеснув глазами, он молча подал знак доверенному слуге, и спустя мгновение дюжина стражников храма Ниау ворвалась в подземную гробницу, не слишком церемонясь со святостью места. Сетх-Ка повернулся было навстречу мятежникам, но сделать ничего не успел. Его обхватили, выкрутили руки, так что он едва мог пошевелиться. Ур Маа постигла та же участь, с той лишь разницей, что сопротивляться верховному жрецу Тота было еще менее сподручно. Асхотен вошел в залу с видом победителя.

– Ну, вот и все! – с удовольствием разглядывая пленников, ухмыляясь, подытожил он.

– Нет, не все! – с негодованием бросил ему в лицо Сетх-Ка. – Ты в ловушке. Как ты думаешь выйти отсюда?

– Это будет несложно – так же, как вошел, по подземному ходу. Но я не стану этого делать, я выйду так же, как вошел ты, со всеми подобающими фараону почестями. Где цветок? – он перевел взгляд с фараона на верховного жреца Тота.

– Его здесь нет, – коротко ответил Ур Маа.

– Ты отдашь мне его или никогда больше не увидишь солнца! – прорычал Асхотен, понимая, что сейчас все поставлено на кон и выйти отсюда живым он может лишь победителем.

– Здесь нет цветка, – отступая на шаг, повторил Ур Маа. – Ты зря старался.

Лауэия двигалась тихо, вслушиваясь в ощущения. Талос был опасный соперник. Конечно, он не стал бы, подобно грубым порождениям людской цивилизации, хвататься за оружие, а уж тем паче нелепо размахивать конечностями – такое было допустимо лишь при общении с низшими. Но стоило только ослабить защиту – и он мог броском энергии просто сжечь мозг. С людьми такие штуки не проходят, уж больно слабо их восприятие, но для нее такой удар был бы смертельно опасен.

«Ну же где ты? Где?» – тихо повторяла она. Вокруг непроглядным облаком висел наведенный туман. Она не сомневалась в том, кто сотворил его, и напрягала все силы, чтобы пронзить его внутренним взором. В какой-то миг она почувствовала, нет, не его самого – это было бы слишком большой удачей, – его гнусное порождение. Оно двигалось, протискиваясь сквозь мощные стены, выстроенные из огромных каменных блоков, двигалось, будто легко расталкивая их. Но самих толчков не ощущалось. Что же это, наваждение или явь? Талос и в прежние времена слыл отъявленным хитрецом, а значит, могло быть и наваждение. Анакондовый цветок полз все дальше. Она мысленно продлила его путь. Ну конечно, он тянется к людям – теплая еда всегда лучше холодного мяса. Лауэия метнулась обратно, держа «оружие» наготове. Люди, окружавшие ее, не были ей дороги, как, скажем, тот ее единственный избранник, но все же она чувствовала ответственность за судьбы тех, кто доверился ей. «Скорее, вперед, нужно их спасти! Опередить гнусную тварь!»

Асо ворвалась в погребальную камеру, едва не сбив с ног молодого жреца, стоявшего на страже.

– А вот и «Сияющий цветок Тора»! – расхохотался Асхотен. – Здравствуй, моя дорогая племянница! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

«Асо или Хатор? – крутилось в его голове. – Глупая девчонка или богиня? Если богиня, в гневе меняющая благостную коровью природу на яростную львиную, – то мне конец. И ничего больше не поможет, и никто не спасет. Но, может, старый Ур Маа выжил из ума и ему лишь померещилось нисхождение Хатор в облик моей племянницы? Волосы – что волосы? Каких только чудес не случается помимо воли тех, кому их приписывают! Мне ли не знать?! Да и вообще, стоит ли верить, что бог может воплотиться в человеке? Не я ли возвел на трон отца нынешнего фараона? Что ж, от этого он стал лучше, стал вместилищем Гора? Тогда выходит, именно Гор направлял мою руку, мои быстрые, как бросок кобры, мысли?! Что бы там ни говорил Ур Маа, она всего лишь девчонка!»

Лауэия недобро свела брови над переносицей и попятилась.

– Постой, тебе не нужно меня бояться, это же я, твой любимый дядя Асхотен. Отдай мне этот цветочек, и обещаю, ты никогда ни в чем не будешь знать нужды, станешь настоящей повелительницей. – Мятежник воздел руки к потолку, будто призывая его в свидетели. Она молча сделала еще один небольшой шаг к двери. – Куда же ты?

Девушка бросилась было к выходу, но в этот миг Асхотен коротким движением направил двух своих воинов ей наперерез. Будь на месте Асо прежняя трепетная девочка, на этом бы все сопротивление и закончилось. Однако же для Лауэии эта пара стражников были лишь ходячими мешками. Скользящий шаг вперед и влево, запястье вооруженной руки, с неожиданной силой зажатое тонкими девичьими пальцами, рванулось вперед, вторая рука нежной супруги фараона с силой уперлась в подбородок, поворот, бросок, сухой хруст ломаемых шейных позвонков. Мертвое тело упало как раз под ноги второму нападавшему. Тот чуть замешкался, пытаясь не споткнуться о мертвеца, самую малость, но вполне достаточно, чтобы самому превратиться в труп с пробитой тычком пальцев гортанью.

– Взять ее! – уже не скрывая ярости, закричал Асхотен и выхватил из ножен священный кинжал из метеоритного железа, знак его власти.

Стражники, все те, кто не держал сейчас Сетх-Ка и его спутника, в едином порыве бросились выполнять приказ. Сделать это оказалось куда сложнее, чем приказать. Асхотен готов был поклясться, что прежде никогда не видел столь быстрой и жесткой манеры боя. Но сейчас у него не было времени, чтобы отвлекаться на какие-то рассуждения. В тот миг, когда стражники скопом навалились на Асо, он подскочил к ней и выдернул из руки светящийся цветок.

– Ну, вот и все, это было легко! – рассмеялся верховный жрец храма Ниау. Он поднял свой трофей и поднес его к лицу Сетх-Ка: – Я хочу тебя утешить, сосунок! Ты никчемный любитель козлят и береговых ласточек, ты не годишься для того, чтобы стать вместилищем бога, но твое молодое тело вполне подойдет, чтобы стать хранилищем моего духа.