Когда мы на головокружительной высоте пересекали пространство над обителью фернов, пороховая вспышка внизу дала нам понять, что яростная битва все еще продолжается. Но мы не услыхали ни единого выстрела, потому что в разреженной атмосфере звуки не достигали такой высоты; они рассеивались далеко внизу. Стало невероятно холодно. Дышать было трудно. Файдор и черный пират не сводили с меня глаз. Наконец девушка заговорила.

– На такой высоте легко потерять сознание, – тихо произнесла она. – Если ты не желаешь нам смерти, тебе лучше спуститься пониже, и как можно скорее.

В ее голосе не слышалось страха. Так кто-то мог бы сказать: «Лучше взять с собой зонтик. Похоже, дождь собирается».

Я быстро заставил корабль опуститься ниже. Но немного запоздал. Девушка упала в обморок.

Чернокожий воин также лишился сознания, ну а сам я держался, наверное, исключительно силой воли. Тот, на ком лежит ответственность, способен вынести больше, чем другие.

Теперь мы летели вдоль предгорий Оц. Здесь было сравнительно тепло и воздуха для наших истощенных легких хватало, так что я не удивился, увидев, как чернокожий открыл глаза, а после этого очнулась и девушка.

– Мы были на волосок от гибели, – сказала она.

– Зато я узнал две вещи, – ответил я.

– Какие?

– Во-первых, Файдор, дочь владыки жизни и смерти, тоже смертна, – с улыбкой промолвил я.

– Бессмертие в воле богини Иссу, – усмехнулась девушка. – А Иссу принадлежит исключительно расе фернов. Следовательно, я бессмертна.

Я заметил легкую усмешку, скользнувшую по лицу черного воина при этих ее словах. Я тогда не понял, почему он улыбался. Позже мне пришлось это узнать, и дочери Матаи Шанга тоже, причем самым ужасным образом.

– Если второе открытие, – продолжила Файдор, – привело тебя к таким же ошибочным выводам, что и первое, то ты не слишком обогатился знаниями.

– Во-вторых, – ответил я, – наш смуглый приятель, что сидит вон там, вовсе не свалился с ближайшей луны… он чуть не умер на высоте в несколько тысяч футов над Барсумом. Если бы мы попытались одолеть те пять тысяч миль, что лежат между Турией и этой планетой, он превратился бы в замерзшее воспоминание о самом себе.

Файдор с явным удивлением посмотрела на черного воина.

– Если ты не с Турии, тогда откуда ты? – спросила она.

Тот пожал плечами и молча отвел взгляд в сторону.

Девушка с властным видом топнула ногой.

– Дочь Матаи Шанга не привыкла к тому, чтобы ее вопросы оставались без ответа! – воскликнула она. – Человек из низшей касты должен чувствовать себя польщенным, когда представитель священной расы, рожденной для унаследования вечной жизни, замечает его!

И снова черный воин улыбнулся нехорошей, понимающей улыбкой.

– Ксодар, датор перворожденных, привык отдавать приказы, а не получать их, – заговорил наконец пират. А потом повернулся ко мне. – Что ты собираешься со мной сделать?

– Я намереваюсь взять вас обоих с собой в Гелиум, – сказал я. – Ничего плохого с вами не случится. Вы увидите, что краснокожие люди Гелиума добры и великодушны, и если они прислушаются ко мне, то никто больше не отправится в добровольное паломничество вниз по реке Исс и та нелепая вера, которую они исповедуют веками, разлетится на тысячу кусков.

– Так ты из Гелиума? – спросил чернокожий.

– Я принц дома Тардоса Морса, джеддака Гелиума, – объяснил я. – Но я родом не с Барсума. Я из другого мира.

Пират несколько секунд пристально всматривался в меня.

– Я вполне могу поверить, что ты не с Барсума родом, – сказал он наконец. – Никто в этом мире не смог бы в одиночку одолеть восьмерых перворожденных. Но тогда почему у тебя светлые волосы, почему на тебе драгоценный обруч священного ферна? – Слово «священный» он произнес подчеркнуто ироничным тоном.

– Ох, я и забыл о них! – воскликнул я. – Это просто трофеи.

Быстрым движением я снял со своей головы маскировку.

Когда взгляд воина упал на мои коротко остриженные черные волосы, его глаза широко раскрылись от изумления. Он явно ожидал увидеть лысый череп ферна.

– Ты и вправду из другого мира! – вымолвил он, и в его голосе слышалось благоговение. – У тебя кожа как у фернов, черные волосы перворожденного и мускулы десятка даторов, так что даже для Ксодара нет бесчестья в том, чтобы признать твое превосходство. А будь ты барсумианином, я бы такого никогда не сделал, – добавил он.

– Послушай, приятель, я за тобой не поспеваю, – перебил его я. – Допустим, Ксодар – твое имя, но кто такие, скажи, эти перворожденные, что значит «датор» и почему ты не можешь признать победу за барсумианином?

– Перворожденные Барсума, – начал объяснять воин, – это раса черных людей, и я их датор, или, как сказали бы другие барсумиане, принц. Мой народ – старейший на этой планете. Мы прослеживаем наше происхождение прямиком до Древа жизни, что цвело в центре долины Дор двадцать три миллиона лет назад. Бесчисленные века плоды этого дерева претерпевали постепенные эволюционные изменения, проходя стадии от растительной жизни до формы, в которой объединились элементы растения и животного организма. На первых этапах плод дерева обладал лишь силой собственных мускулов, но его стебель оставался соединенным с родительским стволом; позже в плодах развился мозг, так что, продолжая висеть на длинных черешках, они двигались и думали как индивиды. Потом, с развитием ощущений и представлений, пришла способность сравнения, появилась способность суждения, и таким образом на Барсуме возник разум. Шли века. Многие формы жизни отрывались от Древа, но мы оставались привязанными к родительскому растению стеблями разной длины. И все дерево было увешано плодами, крошечными существами, как мы можем сейчас видеть уже в других масштабах в долине Дор, у травяных людей, – и эти создания соединялись с ветвями дерева стеблями, что росли из макушек их голов. Бутоны, из которых происходили существа, напоминали большие орехи, около фута в диаметре, но внутри они были разделены на четыре части. В одной подрастал травяной человек, в другой – шестнадцатиногий червь, в третьей – предок белых обезьян, а в четвертой – первобытный черный человек Барсума. Когда бутон лопался, травяной человек оставался висеть на своем стебле, но три остальные части ореха падали на землю, и их обитатели старались высвободиться, отчего орехи рассыпались в разные стороны. И со временем весь Барсум был засыпан этими скорлупками с заключенными в них существами. Бесчисленные века они жили в твердой скорлупе, прыгая и перекатываясь по всей планете; они падали в реки, озера и моря и плыли по ним, они все дальше распространялись по поверхности нового мира. Миллиарды лет прошли, прежде чем первый черный человек пробил стены своей тюрьмы и вышел на дневной свет. Подстрекаемый любопытством, он расколол другие скорлупки, и так началось заселение Барсума людьми. В моих жилах течет чистая кровь перворожденных. Наша раса никогда не смешивалась с другими существами, но от шестнадцатиногих червей, первой обезьяны и черного отступника произошли все остальные формы животной жизни на Барсуме. А ферны, – черный воин ехидно усмехнулся, – всего лишь результат долгой эволюции белой обезьяны древности. Они занимают самую низшую ступень. На Барсуме есть лишь одна раса бессмертных. И это раса черных людей. Древо жизни погибло, но прежде травяные люди научились отделяться от него и теперь бродят по Барсуму вместе с другими детьми Праотца. Двуполый организм позволяет им размножаться, подобно растениям, но в остальном они почти не продвинулись вперед за долгие века своего существования. Их поступки и побуждения в основном подчиняются инстинктам, а вовсе не разуму, потому что мозг у травяного человека чуть больше, чем ноготь твоего мизинца. Травоеды питаются растениями и кровью животных, и их мозга хватает лишь на то, чтобы двигаться в сторону пищи, он улавливает запах и доносит его до глаз и ушей. У травяных людей нет чувства самосохранения, и потому они не испытывают страха перед лицом опасности. Именно поэтому они страшны в битве.