— Нет, не приходилось. Один раз только у нашей школы обнаружили следы тигра, рядом со спортивной площадкой. Такой был переполох!

— Представляю. Вам, Наташенька, наверное, тяжело в городе, непривычно. Больше привыкли на природе, на свежем воздухе, среди тигров.

Ха-ха-ха… Давайте съездим ко мне на дачу. Тигров там, конечно, нет, но белки и зайцы встречаются.

— Только не сегодня, Егор Афанасьевич. Сегодня не могу.

— Понимаю. Свидание. Дело молодое. Но вот что, Наташенька, вы должны понимать. В большом городе трудно вам будет одной, без поддержки, без сильной, мужской руки. А вам нужно двигаться выше и выше. Задатки у вас есть, талант, спортивный характер. Но этого добра у нас в стране много… Понимаете меня?.. Тогда до встречи…

Прошел еще месяц. Симаков и не подозревал, что Наташка Забуга, провинциалка из Уссурийского края, почти таежный житель, уже несколько раз была на даче большого спортивного функционера, что недавно она стала кандидаткой в сборную Союза, а это значило, что после чемпионата страны она едет в Англию на европейское первенство. Он чувствовал, что все происходит как-то помимо его воли, и это его настораживало, даже пугало.

Вот в этот период их отношений Симаков и сказал Наташе, что хочет познакомить ее с одним хорошим парнем. У парня этого нет девушки, а ему обязательно нужно прийти на день рождения лучшего друга вдвоем, так принято.

Наташа согласилась, хотя понимала, что Симаков передает ее другому, как эстафетную палочку. Симаков, благословляя ее, говорил, что Иволгин — мягкий, домашний, очень добрый и трогательный. Девушка с крепким характером могла бы вить из него веревки. Но ей, Наташе, зная ее, как тоже доброе и трогательное существо, он мог бы доверить такого друга, как Дима, на один вечер. Впрочем, если они подружатся, то он возражать не будет, хотя и очень огорчится…

Она согласилась, испытывая совершенно незнакомое ей чувство легкого любопытства на фоне быстро прогрессирующих скуки и равнодушия. У нее был молодой любовник и пожилой покровитель. Ни тот ни другой не подходили на роль мужа с квартирой. Она решила посмотреть на домашнего мужчину. Вяжет, шьет, печет пироги…

Иволгин ждал ее у дверей общежития. В руке у него был пакет с изображением тигриной морды. Это уже было забавно. Посмотрев же на Диму повнимательнее, Наташа чуть не расхохоталась прямо ему в лицо. Трудно было представить более непропорциональное тело, особенно ей, привыкшей к спортивным фигурам и гимнастической пластике. Тут еще Иволгин направился к ней, забавно приседая на ходу, видимо, пытаясь воспроизвести пружинящий, физкультурный шаг. При этом он улыбался ей, как старой знакомой, смешно подергивая мягкими, школьными усиками.

Они познакомились, обменялись обычными фразами и пошли к автобусу.

— Есть такие совы — сплюшки, — сказал неожиданно Иволгин. — Интересно, у вас на Дальнем Востоке они встречаются?

— Не знаю, — Наташа посмотрела на него удивленно. — Не слышала.

— Я всю жизнь думал, что они называются плюшки, а вчера узнал, что сплюшки. Забавно, Да?

— Еще бы, — ответила Наташа, глядя на своего кавалера с подозрением. — А зачем вам эти совы?

— Так, низачем, — Иволгина нисколько не смущал этот нелепый разговор.

— А я думала, для вышивки.

— Для какой вышивки? — заинтересовался Дима.

— Крестиком. Может, вы этих сов вышиваете крестиком. Ведь вы же любите вышивать крестиком? — в голосе Наташи появились первые зловещие нотки.

— Я крестиком не вышиваю, — улыбнулся Дима.

— Значит, Симаков соврал. А он сказал, что вы вяжете, печете, вышиваете…

— Вяжу, пеку, но не вышиваю. Он немного напутал. А вы умеете заваривать бодрый и спокойный чай?

— Это как?

— Для бодрого нужно чайник сразу заливать кипятком, а для спокойного, вечернего — сначала немного воды, дать настояться, а уж потом доливать.

— А вы умеете наливать длинный и короткий чай? — вдруг спросила Наташа.

— Нет. Ну-ка, расскажите поподробнее, — Дима очень заинтересовался, были бы у него под рукой ручка и листочек бумажки, он стал бы записывать.

Они уже стояли в автобусе на задней площадке.

— Это очень просто. Показываю. Вот кружка, а это — чайник, — Наташа сложила кружку из пальцев, а оттопыренным большим пальцем другой руки изобразила чайник. — Короткий чай. Просто наливаете, как всегда. А вот теперь длинный…

Она подняла «чайник» высоко над «кружкой».

Полилась невидимая струйка кипятка.

— А так чай будет еще длиннее, — Наташа еще выше подняла «чайник».

— Вот здорово! — восхитился Дима.

В этот момент автобус тряхнуло. Наташина рука с «чайником» дрогнула, и невидимая струйка пролилась Диме на руку.

— Ой! Горячо! — воскликнул он.

— Давайте подую, — предложила Наташа.

— Хорошо еще, что кипяток был длинный.

Они смеялись, как школьники, на задней площадке автобуса. До самого Финляндского вокзала любая фраза вызывала у них новые приступы безудержного смеха.

— Знаете, Наташа, — сказал Иволгин, когда они выходили на платформу, — так вдруг захотелось горячего чая с плюшками…

— Со сплюшками?

— Вот именно.., с плюшками. Я умею печь очень вкусные плюшки. Хочу вас пригласить после дня рождения к себе на чай. Только вам можно ли мучное?

— На длинный или короткий чай?

— Длинный и спокойный.

— Тогда можно…

На платформе их уже ждали ребята. На их лицах было написано художником-примитивистом крайнее изумление. По всему было видно, что они не ожидали от бедного Димы Иволгина такой прыти. Наташа впервые надела в этот раз обновки, которыми одарил ее Курбатов во время последнего их выезда на дачу.

Виновником торжества оказался парень самой обыкновенной, на первый взгляд, наружности. Наташа никогда не обратила бы на него внимания не то что в толпе, но и в большой компании. Сегодня же он был именинником, поэтому она уделила ему немного больше внимания, чем остальным. Волосы постоянно падали ему на лоб, а он их поправлял. Этот жест, видимо, вошел в его привычку. Глаза у него были немного грустные, а вернее виноватые, даже когда он улыбался.

Чем больше Наташа вглядывалась в его лицо, тем он ей больше нравился. А ей хотелось смотреть еще и еще. А Иволгин все тряс его руку и говорил какие-то трогательные слова. Подарок у них с Иволгиным был общий, но ей вдруг очень захотелось подарить что-то лично от себя. Тогда она сказала какую-то обычную фразу и поцеловала Кирилла. Касаясь его щеки губами, она едва сдержалась, чтобы не перенести поцелуй к его губам. Такие проявления неподконтрольной нежности были еще ей не знакомы.