по меньшей мере 6–9 фотографий. Я делаю ставку на то, что их именно девять. Девять снимков. Но могу ошибаться.

Илья ошарашено поглядел на меня.

— И охрененные наверняка там снимки, — мечтательно протянула я. — Самое вкусное, сволочь, себе оставил. Зажал. Я видела, у Игоря в телефоне куча запароленных папок. Наверняка там всё было. С….ка жадная… Ну хоть бы шараду дал… я бы поломала мозги, ссылку нашла. Скачала. Оценила. ВСЁ РАВНО ЭТО ДЛЯ МЕНЯ. Ты видел, какие улётные обложки? Там наверняка такая эстетика у самих публикаций, ой, мама…

— Почему ты думаешь, что их девять? — облизнулся Илья.

— Потому что все эти снимки убийца закидывал исключительно во «ВКонтакте». Может быть, и в других сетях есть, к примеру, в «Телеграм», я не знаю… Но то, что именно «ВК» для него — дом родной, это факт. Это база. А там как раз для эстетик-постов обычно девять снимков используется.

— Могу согласиться, что девять, но как ты вообще додумалась до того, что есть и другие снимки? — схватил меня за руку Илья.

— Эстетика, — положила свою руку поверх руки журналиста я. — В уголках каждого снимка есть подсказка. Эти 22 снимка — центральные фото каждой неизвестной нам подборки. Я так думаю. 22 подборки. Всего 198 фотографий. Минимум. Хотя… если честно, я не уверена насчет двух трупов. Там подборок может и не быть. Это лишние снимки. В них нет эстетики смерти, только неприкрытая месть. Нет, я определенно думаю, что подборок именно 20. 20 подборок, то есть всего 180 снимков. А число 180 говорит в нумерологии, что вы достойны восхищения. Я восхищаю маньяка, дружище… И вдохновляю. Понимаешь?

Илья с совершенно безумным видом смотрел на меня.

— М-да… — задумчиво произнесла я, убирая руку. — Он гений. Я определенно его не люблю, но он чертов гений. Эстетика… поразительная. Быдлу не понять. И всё же жаль, что я никогда не смогу оценить лично красоту этих снимков. Это чертовски нечестно, я считаю. Делалось для меня, но…

Я страдальчески вздохнула, а затем продолжила:

— Очень надеюсь, что я стану впоследствии чем-то таким же красивым. Хотелось бы быть в центре главной композиции, но… кто его знает. Столько времени прошло. Он вполне мог найти себе новую любимую «бабочку». И будет совершать подвиги во имя ее.

— Ты правда хочешь посмотреть фотографии? — неверяще протянул Илья.

— Угу, — призналась я. — Считай, это мое предсмертное желание. Знаю, это аморально, но… вот.

— Да ты задолбала! — вспылил Илья. — Я же говорю тебе: Хозяин любимую «бабочку» не тронет. Ни за что. Никогда. Почему ты меня не слышишь? Ты глухая? Не только великая слепая, но и великая глухая?

— Домой пора, — вздохнула я, смотря в потолок. — Официант, счёт!

— Ты охренела? — возмутился Илья. — Я с тобой на серьёзные темы разговариваю, а ты собралась уезжать?

— Илюш… — очень нежно и тепло улыбнулась я. — Всё имеет логический конец. И к тому же… эм… даже я понимаю, что у меня с головушкой явно произошли какие-то сдвиги за эти два месяца. Мне нужно к врачу, это точно. Но я не пойду. Потому что только в таком состоянии я понимаю логику своего Хозяина. А она прекрасна. Изумительна. Восхитительна. Я осознанно вошла в это состояние, но выйти из него сама уже не могу, что, наверное, довольно печально; но, просто к слову, я не очень-то и хочу. Приятно быть на одной волне с маньяком. Мои мысли из-за этого скачут, как блохи, сложно иногда переходить от одной логической связки к другой… Причина — следствие хромают, я понимаю это, когда прихожу в себя. Но сейчас не об этом…

Я помотала головой, а потом как-то растерянно принялась смотреть по сторонам. Поморщившись, я продолжила:

— Так вот. Мне пора уезжать. Я немножечко была не в себе, увлеклась, затянула. Для тебя это всё чертовски опасно. Главное я уже сказала. Сказала же? Или нет? Не помню… Смотри… в этой папке документы. Но основную часть я выслала тебе на почту…

— Куся, я понял тебя, — с жалостью произнёс Илья. — Ты это уже говорила.

— Да? — с огромным облегчением сказала я. — Хорошо. Тогда мне точно пора домой. Рада была встрече. Ах, да. Не приезжай больше. Я за тебя волнуюсь. Очень… вообще-то не должна бы, но…

— Кусенька… — положил мне руку на руку Илья и начал еле слышно шептать. — Послушай, мне надо кое-что тебе сказать…

— Не трогай меня! — истошно заверещала я на всё кафе. — Ты… ты… не имеешь никакого морального права! Руки убрал!!! Живо! Помогите! Помогите!!! Тут… меня трогают!!!

Илья убрал руку, но глаза его радостно блестели.

— Милая, ты ведешь себя так потому, что боишься за меня или потому что не хочешь, чтобы собственность твоего Хозяина трогали?

Я обмерла:

— Я что-то рассказывала тебе про Хозяина? Он… хороший. Он меня любит. Такие… подарки… забудь. Я ничего не говорила. Это бред. Нет никакого Хозяина. Я волнуюсь. Волнуюсь… Это… волнуюсь.

Я принялась закрываться, а затем застонала.

— За меня волнуешься? — вкрадчиво шептал Илья мне на ухо.

— Да, — простонала я. — Но ты не должен меня трогать. Пойми. Он… накажет тебя…

— А ты же очень послушная, да? — жарко шептал Илья. — Ты слушаешься своего Хозяина, верно?

— Да, только Хозяина, — учащённо задышала я. — Только своего Хозяина. Я… не предательница. Я не могу быть, как все.

— Послушная и верная, — проворковал Илья. — Фантастика. И очень, очень хороший друг …

— Да, — жалко всхлипнула я. — Очень хороший.

— А ты любишь своего Хозяина?

— Я служу своему Хозяину, но я его не люблю, — задрожала я. — Главное, что он меня любит. И считает меня достойной этой чести. Мне очень повезло.

— Это мне очень, очень… Очень сильно повезло, милая, — продолжал шептать Илья. — Наконец-то повезло. Я даже поверить не могу, насколько. Кусенька, ты же знаешь, кто я?

— Конечно, ты Илья.

— Твой друг?

— М-м-м… да? — неуверенно произнесла я.

— А хотелось бы, чтобы был не просто друг? Скажем, друг с привилегиями…

— Я не могу, не могу, не могу… Хозяин… Тебя накажут, пойми! Табу!

— Ой, ты моя хорошая… — откинулся на свое кресло Илья и хищно облизнулся.

— Ты меня провоцируешь, — всхлипнула я. — Не говори так, пожалуйста…

Официант с явной опаской подал счёт.

— С вами все хорошо? — участливо произнес он, обращаясь ко мне. — Нужна помощь? Этот человек к вам пристает?

— Всё в порядке, не беспокойтесь.

— Но, может… — принялся выразительно показывать бровями на выход официант, чтобы его не видел Илья. — Вы знаете, мне кажется, у нас в подсобке есть ваш кошелек, который вы в прошлый раз забыли, когда расплачивались