Спросят, благо национал-социализм сам дает к тому основания, только ли область финансов нуждается в свободном руководстве. Этот вопрос шире, чем вопрос, может ли вообще государство производить любое количество ценностей. Оно так же подпадает под действие закона спроса и предложения. Все эти вопросы, и самые важные в большей степени, находятся в противоречии с программой Федера. «За» и «против» не смолкают. Тот, кто хочет серьезно подойти к делу формирования собственного мнения, не ограничится теми или иными краткими указаниями. Решающий вопрос здесь: является предложенный путь оправданным риском или просто утопией? В любом случае первая и важнейшая предпосылка разрушения цензового рабства состоит в создании сильного государства. Вторая – в осуществлении высшей власти государства над экономикой. Третья – в национальной свободе данного государства.

С этим третьим предположением мы встречаемся, поскольку оно составляет жизненную волю национал-социализма. Разрушение процентного рабства мыслимо лишь при одновременном разрушении ярма поборов благодаря национальной свободной воле. В своей социалистической составляющей национал-социализм отходит от капитализма гражданских партий и приближается к Немецкой национальной партии. В своей национальной жизненной воле он отходит от марксизма любых оттенков, благодаря чьей внешней политике немецкая экономика попала в руки интернационального капитала. Первое предварительное условие снижения процентов состоит в ограничении груза поборов. До тех пор пока представители американского и еврейского капитала могут разыгрывать из себя хозяев Германии, мы тщетно ожидаем того дня, когда будет сказана правда: «Германия – родина немцев». Мы потеряли наше военное управление, потеряли управление финансами. Рейх уже больше не является родиной для нас и наших детей, государством свободы и родиной безопасности. С каждым годом все сильнее сжимаются тиски репарационных выплат. Они душат наше социальное обеспечение, они подрывают жилищное строительство: больше миллиона немцев живут на чердаках и в подвалах в более ужасных условиях, чем скот. Они помогают убивать еще не рожденных детей. К тому же погибает культура. Во что превратились немецкие школы? В предприятия массового производства, в которых учителя едва ли знают, как помочь делу. Все блага, предоставленные именно нам милостью Божьей, зачахли в бедности: образование, наука и искусство. Поэтому борьба национал-социализма против процентного рабства и интернационального капитала ведется как внутри Германии, так и вовне.

Здесь возникает проблема государства. Здесь нельзя пройти мимо еврейского вопроса: будет он решен через монархию или республику – все равно. Пять или двадцать пять федеральных государств – не имеет значения «в том случае, если в них объединятся только все немецкие племена, объединенные сильной централизованной властью, противостоящие загранице подобно железной скале, в которых радостно и в довольствии могли бы жить немецкие граждане».[125]Воля, вырастающая из этого взгляда на сложившееся положение, уменьшится до борьбы за замкнутое государство, объединяющее все немецкие племена. «Мы не отречемся ни от одного немца», ни в Австрии, ни в Польше, ни в Эльзасе и Лотарингии, и при этом можно было бы продолжить в духе Федера: «Но мы отречемся от каждого иностранца». Речь идет о выдворении евреев и всех не немцев со всех значимых постов в общественной жизни.[126]

Неважно, насколько эти требования обоснованы логически в отдельных пунктах. В этом отношении программа содержит постулаты, находящиеся в противоречии с прежними утверждениями национал-социализма. Она возвращается обратно к демократической идеологии, самоопределению народов, политическому равноправию наций. Тактика побеждает логику. Тем не менее выражение народной воли в целом следует правовым нормам. Оно зародилось из-за обделенности немецкого народа. Нам не были даны: кровь, страна, язык, поскольку мы их выкинули на свалку, подобно хламу и нечистотам. Кровь, язык, страна – это первое, что мы получаем, еще до того, как учимся самостоятельно жить и мыслить, это божественное творческое начало. Но этот дар обязывает. И эта ответственность требует со всей серьезностью отнестись к формированию полученной нами собственности. Это имеет политические последствия для народа и государства. И это устанавливает границы между людьми и явлениями других народов. Конечно, государственно-политические требования национал-социализма, касающиеся решения еврейского вопроса, являются достаточно сложными. Их глубинный смысл недосягаем. Разумеется, то, что их начнут выполнять, поднимая борьбу за очищение расы из сферы народно-политической и государственно-политической целесообразности в сферу мировоззренческую, выглядит более чем сомнительно. Это будет проверено с беспощадной прямотой. Но здесь речь вначале пойдет о политических требованиях национал-социализма – нет, об инстинкте, лежащем в основе этих требований. Имеем ли мы право разом покончить с этим инстинктом? Не является ли нашей обязанностью, напротив, восхищаться этим инстинктом как голосом природы, направленным против того, что общественное мнение, право и экономику нашего народа захватили люди и власти, которые сами вообще не могут понять, чем мы, немецкий народ, наделены. Конечно, это во многом зависит от того, как такая борьба с еврейством будет осуществляться. И кроме того, мы имеем все основания вспомнить о том, что «голос природы» не обязательно является голосом правды. Да, так как мы знаем об ответственности перед Творцом, мы должны решительно противостоять любому притязанию на исключительность какой-то одной расы. Но вера в Божественный творческий замысел подразумевает, с другой стороны, народную ответственность.[127]Эта ответственность в нашем народе давно потеряла силу. В прошедшем столетии уже звучали голоса, воскрешавшие ее. Мы подразумеваем двух пророков евангелической церкви, которым мы благодарны до сих пор: Эрнст Мориц Арнд и Адольф Штекер. Сегодня эта ответственность пробуждается вновь. Я, как христианин, не могу сказать ей «нет».

Анализ национал-социалистического движения выявил в качестве его глубинных корней жизненную волю, которая развивалась как национальная и социальная свободная воля. Национал-социализм проявился в качестве элементарной мощи природного насилия. Он еще не сформирован, и его политические проявления в частных вопросах являются спорными. Но он – надежда многих, единственная надежда для миллионов представителей нашего народа. Он сам выступает с этим притязанием – быть единственной надеждой. Пыл его страсти отличает религиозная глубина: «я – избавление от рабства».