К весне 1986 года уже стало ясно, что попытка военного решения афганской проблемы полностью бесперспективна. Советское руководство твердо решило взять курс на постепенное сокращение нашего военного присутствия в Афганистане и на проведение более активной политики национального примирения по возможности всех, даже самых крайних противоборствующих сторон.

Это, однако, не было проявлением какой-то новой горбачевской линии, к такому выводу давно уже пришли почти все, кто отвечал за афганские дела.

В апреле 1986 года был предпринят первый шаг в этом направлении. Дело в том, что к тому времени у Бабрака Кармаля возникли серьезные разногласия с большинством членов высшего афганского руководства, которое склонялось к необходимости его ухода в отставку. Цель состояла в том, чтобы укрепить руководство, сделать его более динамичным и, самое главное, расширить социальную поддержку режима.

Уже тогда в воздухе витало имя Наджибуллы, пользовавшегося авторитетом энергичного и достаточно гибкого политика. Не менее важно было и то, что Наджибулла по национальности был пуштуном, а это тоже многих устраивало.

Афганское руководство обратилось к Горбачеву с просьбой переговорить с Кармалем и постараться убедить его добровольно уйти в отставку. Сам Кармаль в это время находился в Москве на отдыхе и лечении.

В связи с этим было решено обсудить афганский вопрос на заседании Политбюро ЦК КПСС, которое состоялось 27 апреля. Меня тоже пригласили присутствовать на этом заседании. Политбюро решило поддержать линию на активизацию политики национального примирения в Афганистане. Горбачеву поручили встретиться с Кармалем, прозондировать его отношение к дальнейшему сокращению нашего военного присутствия в Афганистане, а самое главное, убедить добровольно уйти в отставку.

Было решено также направить меня в Кабул для углубленного изучения положения в стране, бесед с афганским руководством и для последующей подготовки — совместно с руководителями других советских учреждений в Кабуле — развернутых предложений по афганской проблеме.

30 апреля Горбачев отправился в так называемую «кремлевскую» больницу в Кунцево, где на лечении по поводу обострившейся болезни печени уже довольно давно находился Кармаль. Вернулся он в крайне подавленном настроении — вопреки его непонятно откуда взявшимся радужным ожиданиям, беседа, как он выразился, «не получилась», Кармаль и слушать не захотел об отставке, а идти с ним на конфронтацию, конечно же, было нельзя.

Горбачев тут же перепоручил продолжение этой работы мне. Помимо наших давних весьма доверительных отношений с афганским лидером, сыграло роль и то обстоятельство, что он сам изъявил желание обсудить эту деликатную тему именно со мной.

1 мая 1986 года я вылетел в Кабул. Почти одновременно со мной туда прибыл и Кармаль, который после памятной беседы с Горбачевым сразу же решил прервать лечение и вернуться домой.

Я еще раз убедился в необходимости сворачивания нашего военного присутствия и активизации поиска политических путей урегулирования афганской проблемы; соответствующие рекомендации на этот счет были представлены в Политбюро ЦК КПСС.

Но наиболее напряженными и насыщенными в ходе этой поездки оказались встречи с Кармалем, которые продлились в общей сложности свыше двадцати часов. В течение первых двух недель мая мне дважды пришлось летать в Кабул, второй раз специально для того, чтобы завершить переговоры с Кармалем.

Первая беседа происходила практически в форме его (поначалу даже гневного) монолога. Зная характер собеседника, я почти не прерывал, давая ему возможность выговориться до конца. Вскоре, однако, произошел курьезный эпизод, позволивший мне несколько охладить пыл оратора.

С улицы послышался шум прибывающей толпы, до нас стали долетать отдельные выкрики и здравицы в честь вождя.

Кармаль подвел меня к окну, показал на демонстрацию кабульской молодежи, в основном школьного возраста, и театрально воскликнул: «Вот видите, как относится ко мне народ, как я могу идти против их воли?»

Я ответил, что этот организованный по указке сверху спектакль не производит на меня никакого впечатления, и предложил вести разговор в более деловом ключе. «Вот если бы, — заметил я, — с площади перед дворцом убрали охрану и действительно позволили населению открыто выражать свое мнение, через час здесь была бы добрая половина Кабула, причем совсем с другими лозунгами, и президенту это известно не хуже, чем мне!»

Кармаль заметно смутился и тут же при мне отдал распоряжение прекратить демонстрацию — через пять минут шум за окнами полностью стих.

Вторая и третья беседы носили уже более конструктивный характер, Кармаль теперь внимательно прислушивался к моим аргументам, не так болезненно воспринимал оценки и советы. И все же решающего перелома удалось добиться лишь с пятого или шестого захода, а окончательным согласием передать власть в руки Наджибуллы заручиться в ходе повторного визита в Кабул.

Итак, в середине мая новым президентом Афганистана стал в прошлом соратник Бабрака Кармаля доктор Наджибулла — молодой, энергичный, образованный, не по годам умудренный жизненным опытом человек.

Приход Наджибуллы внес свежую струю во внутреннюю и внешнюю политику Афганистана. Проявляя гибкость и вместе с тем последовательность, Наджибулла существенно расширил социальную базу народной власти, ему удалось укрепить связи с духовенством, частным сектором. Он провозгласил политику национального примирения, против которой выступать было просто невозможно.

Наджибулла внес серьезные коррективы в политику по отношению к полевым командирам, совершенно верно оценив это направление деятельности кабульского руководства как ключевое. Политика в отношении племен стала активным фактором, без успеха которого нечего было и думать о каком-либо продвижении вперед.

Наджибулла отбросил догмы, перегибы в политике и пошел по линии поддержки частной собственности, опоры на исламскую религию,

многопартийности, уважения прав всех национальностей, предоставления возможности участвовать в политической жизни всем общественным силам, стоящим на позициях национального примирения, налаживания добрых отношений с соседними государствами.

Как-то в беседе с Наджибуллой я полушутя сказал, что у него есть два недостатка — чрезмерная цивилизованность и молодость. Чрезмерная цивилизованность может подтолкнуть его перескочить какой-то этап в развитии афганского общества, как это уже было с его предшественниками, и тогда последствия не заставят себя ждать. Что касается молодости — сорок лет, — то для такой восточной страны, как Афганистан, где почтенные годы уже сами по себе являются свидетельством мудрости, этот фактор может повлиять на авторитет руководства. Должен сказать, что оба этих «недостатка» Наджибулла с лихвой компенсировал своими куда более многочисленными достоинствами.

Трагически оборвалась жизнь Наджибуллы. В сентябре 1996 года талибы взяли Кабул. Они схватили Наджибуллу в помещении отделения ООН в Афганистане и спустя два дня после бесчеловечных пыток публично казнили президента ДРА, его брата и водителя на центральной площади. С 1992 по 1996 год Наджибулла пользовался убежищем под флагом ООН. Никто не выступил в его защиту.