— Золотого яблока. Красивое, но довольно ядовитое растение. Знакомый аптекарь прислал по моей просьбе — возможно, его свойства смогут усилить мазь от сыпи на коже…

— Могу ли я взять немного себе? Моя служанка любит украшать горницы разной красивой зеленью.

Царский аптекарь польщенно кивнул (мог ведь и не просить, а просто взять сколько надо!..), не забыв напомнить об известной предосторожности при обращении со столь ядовитыми растениями.

— Кстати! Богатые дамы Испании и Нидерландов украшают свои дома и вот этим цветком.

Приняв из рук голландца очередную колбу, Дмитрий с некоторым трудом задавил желание немедленно протереть глаза.

— Heliantis. То есть…

Наследник машинально перевел услышанную латынь так же просто, как до этого без всяких толмачей понял название первого растения на итальянском.

— Солнечный цветок. М-м?.. Скажите, наставник, а у вас случайно нет Solanum tuberosum?

— Паслен клубненосный?.. Хм… что-то знакомое.

Поглядев, как ученик быстро набросал рисунок искомого растения, и поворошив свою память, фармацевт закивал:

— Теперь припоминаю. Ядовиты только соцветия, остальное же можно брать голыми руками. Сейчас на складе его нет, но можно отписать моим поставщикам, чтобы выслали десяток-другой кустов.

«Ничего, переживу. Мне пока и с помидорками да подсолнечником хлопот хватит. Однако как же все удачно получилось!..»

В некотором сомнении пожевав губами, Клаузенд уточнил:

— Вашей служанке этого хватит, Димитрий Иоаннович?

Вместо ответа наследник признательно кивнул, после чего ненадолго отошел с проверкой к небольшим глиняным формам. Внимательно их осмотрел, навесил пяток дополнительных больших гривенок[136] из свинца на непонятные штырьки, выпирающие из обожженной глины, и коротко поклонился своему учителю, прощаясь:

— Наставник.

Любопытство Аренда Клаузенда насчет того, чем именно занимался его ученик, так и осталось неудовлетворенным — на следующий день формы унесли в неизвестном направлении явившиеся за ними охранники царевича. Зато в этом нежданно-негаданно повезло царскому столяру Ефрему: он лично пронаблюдал, как Димитрий Иванович утрудил свои ручки белые, осторожно разбирая надвое глиняные пластины и извлекая на свет божий длинные и вроде бы разноцветные спицы. Затем отрок аккуратно протер их тряпицей, смоченной в ВИНЕ! И с удивительным бережением разложил сушиться на расстеленном куске льняной ткани.

— Показывай.

Моментально забыв о своем любопытстве, мастер по дереву тут же совлек со станка укрывающие его холстины.

«Так. Суппорт[137] по направляющим ходит… Хорошо ходит. Даже слишком хорошо — маслом, что ли, смазал?»

Мазнув пальцем по зубчикам одной из двух салазок-направляющих, царевич поднес его к носу.

«Жир?»

— Сальцем смазал, государь-наследник.

Узел для крепления резцов вышел откровенно массивным, но лучше уж так, чем вообще никак! Тем более что и сами резцы, вернее, их деревянные макеты не отличались особым изяществом.

«Надо бы озаботиться поиском подходящего названия для суппорта. Хм… каретка для резцов?.. Держало? Держальник?.. Да ну его такие изыски, остановимся на каретке».

Склонив голову, Дмитрий глянул вдоль зубчатых реек, затем прогнал только что переименованный суппорт до конца станины и обратно, посмотрел на правый упорный узел, затем, с непонятным постороннему сожалением, — левый, мысленно представляя на месте примитивного «трезубца» полноценный трехкулачковый самоцентрирующийся патрон на нормальном подшипнике, и очень тяжело вздохнул. Взяв из поднесенной ему шкатулочки полуметровую линейку, дотошно перемерил все интересующие его размеры и вновь тяжело вздохнул.

«Да-а, путь предстоит немалый. Агрегат, с помощью которого будет изготовлен еще один агрегат, на коем я, МОЖЕТ БЫТЬ, сделаю детали первого более-менее нормального станка. Год? Пожалуй, на это дело все полтора уйдут».

Его пессимистичный настрой слегка развеял сверлильный станок — тщательно его осмотрев и даже немного опробовав, царственный заказчик так и не нашел, к чему бы можно было придраться. Порадовал и вертикально-фрезерный (по долгом размышлении было решено сразу разделить сверление и фрезерование по разным станкам), особенно готовностью сразу нескольких сменных столов с направляющими, позволяющими нарезать зубцы как у обычных прямых салазок, так и у небольших (пока) шестерен.

«Ну что, пришла пора тиранить мастеров-литейщиков?»

— За усердие хвалю.

Вытерев поднесенной тряпкой испачканные в свином сале пальцы, царевич распорядился:

— Каждую детальку пометить особливо. Затем станки разобрать. Два дня тебе на все.

Подкрепив свои указания блеском десяти новеньких серебряных «чешуек» и уже вполне привычно пропуская мимо сознания все благодарственные бормотания многодетного отца, Дмитрий подошел к маленькой горке разноцветных спиц. Или все же стержней?

— Запоминай. Разделить эти стержни на части, в двадцать сантиметров каждая.

В тонких детских пальцах тихо хрупнула одна такая «спица», теряя примерно третью свою часть.

— Затем прострогать канавку в рейке из липы или кедра под размер половины стержня, с тем чтобы при складывании и склеивании двух реек…

Со всеми мыслимыми подробностями объясняя процесс создания карандашей, царевич запнулся всего лишь один раз — при определении диаметра готового продукта. С сомнением покосившись на линейки, потом на монструозный рубанок, а затем и на его меньшую копию, после чего обратив свой взор, полный сомнений, на самого столяра, наследник указал на его правую руку:

— Вытяни вперед. Хм… С твой мизинец.

Как-то по-новому оглядев собственный палец, ставший вдруг эталонной величиной, Ефрем мелко-мелко закивал, показывая тем самым, что выполнит очередной урок с превеликой точностью. А малолетний хозяин Особливого амбара еще раз оглядел все его внутренности, с явным одобрением скользнув глазами по верстаку с аккуратно разложенными приспособлениями и инструментом, затем остановил взгляд на недавно сработанном златокузнецами царских мастерских нутромере и вместо довольной улыбки как-то неопределенно поморщился.

«Сейчас бы ну хоть один штангенциркуль сюда. Самый плохонький, и то на вес золота пошел бы. Да что там золота — алмазов! Эх!..»

Вспомнив все то инструментальное богатство, коим он равнодушно пользовался в прошлой жизни, не ценя его удобства и совершенной быстроты и точности измерений… В общем, настроение сильно испортилось. Резко развернувшись на скошенных каблуках своих полусапожков, Дмитрий покинул зародыш станкостроительного производства царства Московского. Единственное, что могло его утешить, так это мимолетная мысль — о том, что самые совершенные станки мира (ну пусть пока в виде макетов) находятся как раз у него за спиной, и остальным до таких высот еще тянуться и тянуться. Особенно если он и его потомки не будут хлопать ушами и ротозейничать, допуская до технологических секретов заклятых «друзей» из Европы. Кстати, надо бы подумать, куда перенести из Москвы производство станков. Чтобы и не сильно далеко, и глаз любопытных не было. Вообще!

— Димитрий Иванович!..

Отвлекшись от размышлений, наследник слегка приподнял бровь, глядя на тихонечко окликнувшего его Мишку Салтыкова. Перевел взгляд на комнатного боярина митрополита Макария, и тот немедля согнулся в легком поклоне, без лишних слов намекая на приглашение архипастыря посетить его скромную обитель.

— Ступай.

Шагая в окружении охраны к Чудову монастырю, юный отрок старательно ловил мысль, не менее упорно от