Шан держала письмо в руке и трясла его. Она села на пол и посмотрела его на свет потолочного светильника.

— Вы считаете меня настолько глупой? — сказала она с издевкой. — Какой старый трюк. Что вы положили в конверт? Что-нибудь биологическое? Споры сибиреязвенной палочки? Наркотическое средство? Газ? Я догадываюсь: стеркокс?

Шан, сидевшая на полу, закатила глаза, это был один из первых симптомов стеронина. Она хотела вскочить, но у нее не получилось.

Куница очень долго мастерил этот механизм. Газ находился не в конверте. Газ вытекал из-под стола. Клейкая лента держала крючочек. Когда клейкую ленту отрывали, железный крючочек превращался в резиновый шарик, в котором находился газ. Газовый флакон был врезан в стол. Газ был не сильным, он отключал лишь ненадолго, лишь отвлекал, человек чувствовал только позыв к кашлю. Шан опустила кочергу и медленно осела на пол. Затем она все-таки встала, держась за горло. Сейчас ему нужно было действовать. Куница вскочил со стула и рванулся с места. При этом он резко оттолкнул Шан в сторону, та оступилась, но осталась на ногах. Кашляя, она, неуверенно ступая, сделала несколько шагов по комнате и налетела на полки. Он добежал до печки и схватил вторую, раскаленную кочергу. Он обернулся, ожидая, что она на полном ходу бросится на него, и крепче схватился за кочергу, чтобы размахнуться ею и таким образом защититься. Но женщина уже лежала на некотором отдалении на полу: падая, она головой ударилась об один из железных ящиков с инструментом, которые он уже давно должен был убрать. Под ее затылком уже образовалась лужица крови.

Машина «скорой помощи» петляла по разрыхленному гравию четырехзвездочного кладбища, то тут, то там водителю приходилось объезжать испуганных посетителей кладбища, машина бороздила высаженные с любовью могильные посадки. Санитарная машина, превращая бегонии, кошачьи лапки, марокканские ромашки и кизильники в цветочную и совсем некрасивую жидкую кашу, подъехала, наконец, к могиле старого Эгона Фетцера — Ханс-Йохен Беккер хорошо направлял водителя. Выскочили трое мужчин в ярких сигнальных жилетах. На гравийной дорожке лежал полный человек, без сознания, с широко открытым ртом. Его спутница, наклонившаяся над ним, с ужасно расширенными глазами, казалось, тоже была близка к обмороку, и ей пришлось опираться на живот лежащего.

Эти двое остолбеневших от шока прогуливающихся по кладбищу посетителей видели двух мужчин и одну женщину, которые как взбесившиеся собаки разрывали свежую могилу. Тонкая как былинка женщина и крупный, неуклюжий мужчина вскоре едва переводили дух, они тяжело дышали от усталости, пыхтели и со стоном переходили с одного края на другой. Третий, неказистого вида чиновник, продолжал целенаправленно копать, попеременно, то короткой лопатой, то голыми руками. Пение Форальпенхора вдалеке уже давно смолкло, тучи над погостом сгустились. Затем неожиданно раздался единый крик из трех глоток. Из земли показалась черная туфля, из могилы торчала нога. Трое «берсеркеров» освободили стопу, но не отступали, криками подбадривая друг друга. Со всех концов кладбища спешили испуганные посетители похорон, которые хотели увидеть, что тут ужасного случилось. Неприметный мужчина тащил и дергал за ноги, а остальные рыли и рыли дальше. Из могилы вытащили безжизненное тело! Полный мужчина при виде этого потерял сознание, у женщины со слуховым аппаратом случился шок. Картина была настолько ужасной, что первые посетители траурного мероприятия, подошедшие поближе к месту действия, с испугом отшатнулись. Одни крестились, другие стояли, открыв рот. Трое измазанных неистовых копальщиков продолжали тянуть и дергать, пока не показалось тело молодой женщины с испачканной кровью головой. (Эта кровь придала мертвецкой сцене снова что-то живое, внушающую надежду.) Расхитители могил пробовали теперь свои силы в искусственном дыхании и других приводящих в чувство мерах. С успехом — молодая женщина открыла глаза. Она кашляла. Давилась и плевалась, но была жива! Толпа вздохнула. Неказистый обтер своим носовым платком ее лицо. Не пробормотала ли ожившая что-то? Те, которые стояли в первом ряду, уловили несколько слов:

«…повезло… внизу ударилась… головой в доску… небольшой запас воздуха… иначе бы задохнулась…»

Санитары бросились к Николь. Но отмахнувшись, она выпрямилась и отряхнулась. И действительно, санитарам по-серьезному оставалось обработать у нее только одну кровоточащую, но неопасную рану на лбу, которую она получила, когда внизу пробила головой трухлявую доску. Быстро перевязали также резаную рану на запястье. Едва успели закрепить последнюю скобу, как Николь встала и сделала глубокий вдох и выдох.

— Вы его схватили?

Штенгеле, Мария и Еннервайн, усталые, от изнеможения повалились в траве. Они могли только кивнуть и показать в сторону могильного креста рядом.

Остлер и Холльайзен подоспели как раз вовремя. Они были единственные из группы, кто был одет в форму, и на данный момент были самые чистые. К тому же их здесь знали, они смогли заставить себя уважать, что было необходимо, чтобы отогнать самых любопытных из любопытной своры зевак.

— Это наш человек? — спросил Остлер, но Еннервайн настолько запыхался от рытья, что все еще был не способен ответить. Он еще раз показал в ту сторону. Там мужчина восточной внешности был прикован к железному надгробному кресту.

— Вы хорошо его привязали? — спросил Остлер.

Еннервайн кивнул. Остлер понял, что нужно действовать, так как суматоха из-за пребывающей толпы становилась все больше. Он тронул за плечо санитара.

— Можно мне воспользоваться вашим мегафоном в машине?

— Конечно, ты знаешь, как он работает?

— Вероятно, так же как и в полицейской машине.

— Да, верно.

«Внимание, внимание, — послышался голос Остлера в мегафон. — Это дежурный отряд уголовной полиции. Успокойтесь, опасности больше нет. Однако просим вас покинуть территорию вокруг могилы и быстро продвигаться в сторону выходов с кладбища».

Голос Остлера был мягким и теплым, слова были хорошо подобраны, коротко и ясно, определенно, но не авторитарно. Толпа, состоявшая из более или менее известных личностей, действительно отступила. Холльайзен отодвинул нескольких нерешительных, так что в результате остались:

1 руководящий детектив, лежавший на земле, еле живой

1 полицейский психолог, тяжело дышавшая, с полностью поломанными и расслоенными ногтями

1 комиссар из Алльгойе, совершенно запыхавшийся, с твердым намерением бросить курить

2 местных полицейских, отгонявшие последних любопытных

3 санитара, оказывавшие различного рода первую помощь

1 пациент, потерявший сознание в машине «скорой помощи», готовый к отправке

1 комиссар из Реклингхауза, бойкая, с «двумя небольшими ранами»

1 подозреваемый, прикованный цепью к железному надгробному кресту.

Холльайзен наклонился над этим подозреваемым и убедился, хорошо ли были прикреплены наручники к железному надгробному кресту. Затем он его осторожно ощупал и обыскал его карманы. Мужчина был безоружен, и у него при себе не имелось документов.