— О, речи о лжи! Многим ли из своих людей ты поведал обо мне? О том, что хочешь найти в моих бумагах? Бьюсь об заклад, ты наплёл им сказок о еретиках, о ведьмах… точно не о законах геометрии!

— Именем Господа, немедленно схватите этого человека! — закричал инквизитор.

И солдаты бросились исполнять, но замерли на полушаге: ведь Алава и Руис даже пальцем не пошевелили.

— Я приказываю!..

— При всём уважении, приказы здесь всё-таки отдаёте не вы. Я считаю уместным разобраться в ситуации и абсолютно убеждён, что мой друг разделяет данное мнение в полной мере.

Руис возразил бы инквизитору гораздо грубее, чем это сделал Алава — высокородный, а потому куда более утончённый и дипломатичный.

Еврей широко улыбнулся. Зубы у него были на удивление ровными и белыми.

— Как твои изыскания в геометрии и формулах, сучий потрох?..

— Успокойтесь оба! — гаркнул Алава. — Сеньор Симон, сеньор Иньиго: кто-то из вас желает толком объяснить нам, что здесь происходит? Я полагаю весьма своевременным перевести нашу беседу именно в такое русло! Незамедлительно!

— Я ничего не поясню, пока вы не схватите этого человека!

— Да поздно объяснять… глупцы!

Снаружи послышалось хлопанье крыльев, что-то тяжёлое врезалось в дверь. Крепкое дерево и баррикада за ним выдержали, но сразу стало ясно — абсолютной защитой дом никак не является. Не является даже надёжной: жуткие твари очень скоро окажутся внутри.

Поначалу у Руиса мелькнула мысль: возможно, еврей каким-то образом повелевает монстрами. Но Симон был напуган не меньше, чем испанцы. Людей-то он не боялся совершенно — а вот едва в дверь начали ломиться, как вся спесь иудея испарилась.

Он бросился вниз, через косой дверной проём, по искривлённой лестнице — туда же, откуда появился.

— За ним!

Пабло скомандовал так не потому, что решил подчиниться требованию инквизитора, доверие к которому сильно пошатнулось. Просто он рассудил здраво: хозяину дома виднее, где лучше укрыться от летающих чудищ.

Да и дом был слишком странным, чтобы возникло желание исследовать его самостоятельно.

Судя по топоту и громыханию доспехов, за евреем и Руисом в подвал последовали все. На хаотично изломанной лестнице, где ступеньки имели совершенно разные ширину и высоту, немудрено было переломать ноги. Но баррикада позади уже вовсю трещала — вариантов осталось немного.

На лестнице стоял мрак, зато в тесном подвале — напротив. Но фиолетовый свет, заполняющий его пространство, не исходил от свечей или чего-то подобного. То было нечто вроде очень прозрачного, лёгкого тумана, который светился сам по себе.

Имея достаточно времени, этот подвал можно было бы изучать долго. Его стены полностью закрывали стеллажи, уставленные книгами, диковинными статуэтками, самыми разнообразными сосудами и прочими вещами загадочного происхождения. Однако прежде всего внимание привлекала другая деталь.

— Сеньор Симон! Подождите!

Старый еврей стоял у треугольного люка, окружённого такими же чертежами, какие украшали стены наверху. Совершенно тёмный провал — как будто здесь вырезали проход в абсолютную пустоту, в Ничто.

— Мы не причиним вам зла!

Еврей на слова Алавы не купился.

— Идите в жопу! — выпалил Симон и сиганул в люк.

Чёрная бездна поглотила его.

Мгновение спустя инквизитор, растолкав солдат и офицеров, решительно последовал за иудеем — даже не сказав остальным ни слова. Ух — и его долговязая фигура скрылась во тьме, лишь блеснула напоследок бритая макушка.

Военные замерли вокруг люка в нерешительности.

— Что будем делать?

Алава зашевелил губами: он как бы уже начинал говорить, но на самом деле ещё подбирал слова. Наверху раздался грохот —преследующие испанцев монстры пробились через баррикаду. В этой ситуации капитан Пабло Руис рассудил, что на дискуссии нет времени.

Он тоже шагнул в Пустоту.

IV

Сколько прошло времени?

Капитан не мог определить. Случившееся с момента прыжка в люк до этой минуты запомнилось скорее как сон, нежели как объективный опыт. А мы никогда не можем судить о длительности событий во сне.

Руис помнил нагромождения объёмных фигур, помнил изменчивое, пребывающее в постоянном движении по всем осям пространство. Его словно наполняли светящиеся газы: сияние без видимого источника, но казавшееся осязаемым. Сквозь полупрозрачные нагромождения кубов, сфер и пирамид можно было различить далёкие звёзды.

А потом звёзды предстали перед взором Руиса в обычном своём облике. Да, это определённо было чистое звёздное небо — именно такое, каким оно выглядит с земли в северном полушарии. Капитан лежал на спине, вытянувшись по струнке. Кажется, под ним мягкая трава. Или это был мох?..

Руис с трудом повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую. Лес? Точно. Высокие, но растущие довольно редко деревья тянулись к звёздам.

А ещё здесь оказалось неожиданно холодно. Не мороз, конечно, но и речи о приятной прохладе не шло. Как будто ранняя весна в проклятой Фландрии… так не окоченеешь, но легко заработать воспаление лёгких.

Нужно скорее подниматься.

— Алава! АЛАВА!!! Ты здесь?

Никакого ответа.

— Сеньор Иньиго?! Хосе!..

Без толку. Руис был здесь один. Что же — по навязчивой болтовне Дженкина капитан точно не скучал. Пусть бы проклятый ирландец и сгинул где-то, а вот остальных необходимо разыскать.

Оружие осталось при нём, как и кираса, а на голове до сих пор находился шлем. Это уже неплохо — без железа жизнь часто оказывается слишком непродолжительной.

— Алава!..

Возможно, и не стоило так орать в незнакомом лесу: услышать могут не только друзья. Но надо же что-то делать!

Вскоре он окончательно убедился — звать Алаву и прочих бесполезно. К счастью, была отлично видна Полярная звезда: можно уверенно идти на север, не рискуя начать описывать круги по лесу. Астролябии у Руиса при себе, конечно, не имелось — однако на глаз высота звезды осталась прежней. Значит, и географическая широта примерно та же… по меньшей мере, Пабло не перенесло куда-нибудь в Англию.

К сожалению, долготу так просто не определишь. Тут уже нужны инструменты и знание формул, а Руис не был моряком. Поэтому возможности убедиться, что он всё-таки до сих пор именно на севере Испании, нет. Пускай… остаётся двигаться на север.

Идти пришлось недолго. Пабло Руис был слишком рассеян после странного пробуждения — или просто слишком часто сверялся со