было отличить, где правда, а где вымысел. Да и никто не пытался это делать, потому что это было бесполезно, самое главное не нужно.

Одной из таких легендарных личностей на историческом отделении был Евгений Говорухин. Может быть, он даже был родственником знаменитого режиссера, потому что творческое начало в нем явно присутствовало. Не знали, как он появился в университете. На вступительных экзаменах его не видели. Не заметить такую фигуру было невозможно. Рабфаковцы твердили, что он у них не учился. Получалось, что свалился, как снег на голову неведомо откуда.

Выглядел он старше некоторых молодых преподавателей. Разумеется, он успел отслужить в армии, поработать в разных местах. Да и повидать немало. Как вскоре убедились. Говорили, что он был женат и даже дважды или трижды. И у него было несколько детей, которые живут в разных местах на необъятных просторах нашей родины, поскольку сам по себе он был перекати-поле и долго нигде не задерживался.

Говорухин был высок. Объемен. С большой лысиной. Меньше тридцатки ему никто не давал. Может быть, он где-то уже учился и перевелся в Новосибирский университет.

В общежитии он не жил. А где он обитал, никому точно не было известно. Поговаривали, что он охмурил местную дамочку и проживает у нее на всем готовом. Она в нем души не чает. Друзей он не имел, ни с кем близко не сходился. На переменах обычно оставался в аудиториях и беседовал с преподавателем. В общих разговорах и спорах участия не принимал. Это приписывали его высокомерию. Дескать, остальные студенты для него вроде как малыши.

На лекциях он садился впереди на место, которое предпочитали не занимать. И обычно оно пустовало. Сидел он в полразворота, закинув ногу на ногу, с легкой усмешкой на лице. Такое впечатление, что он думал: «Мели, Емеля! Твоя неделя!» Вроде бы преподавателей это должно было раздражать, всё-таки это выглядело как вызов. Но нет! Вероятно, действовал эффект: то, что у меня под носом, я не вижу. Взгляд преподавателя всегда устремлен к задней стенке, где по глупости пытаются укрыться от этого взгляда.

Говорухин не писал конспектов. И вообще не носил никаких портфелей или папок. Руки его никогда и ничем не были заняты. Но почему-то ни один преподаватель ему не делал замечания. Вот так на всех лекциях он сидел в пол-оборота и с иронической насмешкой погладывал на преподавателя. Такое впечатление, что отношение у него к преподавателям было такое же, как у вождя мирового пролетариата к декабристам: страшно далеки они от народа. Они не знают того, что знаю я.

Все были уверены, что Говорухин не сдаст сессию. Во-первых, если ты не пишешь конспектов, как ты будешь готовиться. Каждый преподаватель требует, чтобы ему отвечали то, что он давал. Во-вторых, вытекает из во-первых. Преподаватели не любят тех, кто не конспектирует их лекции. Или делает это недостаточно ответственно. Некоторые даже на экзаменах или зачетах просили показать конспекты их лекций. И тут учитывалось всё: и полнота, и аккуратность.

А если у тебя еще и выделения важных мыслей, то могут автоматом поставить зачет или экзамен. «Конспект — это лицо студента», — как говаривал один доцент. Так что манкировать конспектами — непозволительная дерзость.

Были и такие преподаватели, которые просили конспект на несколько дней, чтобы переписать его и иметь записи собственных лекций, поскольку таковых не имели и импровизировали в студенческой аудитории. Наберешь эти конспекты и можно потом тиснуть книжечку.

К всеобщему удивлению, Говорухин сдавал и зачеты, и экзамены. Садился он, как всегда, на переднее место под самым носом преподавателя. Перед ним на столе была tabula rasa, то есть ничего не было. Ни ручки, ни каких-то бумажек. Сидел в своей обычной позе: нога на ногу, полу-боком. И непременная ухмылка, которая непонятно к кому относилась.

Все усердно писали, потели, покрывались мурашками от страха, тяжело вздыхали. Для кого-то экзамен был настоящим стрессом. Они были уверены, что непременно завалят. Говорухин откровенно сачковал, с улыбкой поглядывая то на одних, то на других. Внимательно слушал, как отвечали, всё так же улыбаясь. Кого-то его улыбочка раздражала. Иногда он откровенно хмыкал. Такое впечатление, что он пришел не сдавать экзамен, а смотреть и слушать, как это делают другие. Такой наблюдатель со стороны.

Это зрелище, наверно, ему представлялось забавным. Сидит молодняк и трясется. Доходила очередь и до него. Он делал шаг к столу преподавателя, грузно опускался на стул, клал билет перед собой и вопросительно глядел на преподавателя, ожидая команды. Некоторые смотрели на него с любопытством и даже со страхом. Всё-таки редкий экземпляр. Неизвестно, что можно ожидать от него. А кто-то с ехидцей, будучи уверенными, что они последний раз сталкиваются с этим типом. Что можно взять со студента, который не пишет конспектов? И на экзамены пришел как на посиделки. Просидел, ничем не утруждая себя. У Говорухина был богатый жизненный опыт. И он производил впечатление человека, который прошел и рым, и Крым, и медные трубы. Он жил по принципу гётевского Мефистофеля: «Суха теория мой друг, а древо жизни вечно зеленеет». И у этого древа он обшаркался изрядно.

Вот и подошла твоя очередь, Говорухин! Преподаватель мысленно потирает руки. Иной это делает явно. Чего же скрывать чувство радости и удовлетворения! А как ты думал, голубчик? «Сейчас от тебя пух и перья полетят!» «Голубчик» читает первый вопрос. Делает паузу, как генсек перед началом чтения отчетного доклада. Говорит несколько фраз по существу. Говорухин — хоть и историк, но история для него не просто наука о прошлом, а инструмент для познания современности, как и положено науке. А иначе кому нужна такая наука, если у неё с жизнью нет ничего общего?

Любой вопрос он переводит в современную реальность с ее конкретными ситуациями. И о чем бы ни заходила речь, в конечном счете Говорухин всё сведет к современности. Будь это Древний Шумер или эпоха династии Цин. Поэтому Говорухину очень нравится история партии. Вот где есть разгуляться, поговорить о сегодняшнем дне. Он выпрямляет спину, разворачивает плечи и сразу берет быка за рога. А чего ходить вокруг да около, переливать из пустого в порожнее, толочь воду в ступе?

Очевидцы долго вспоминали, ка он сдавал зачет по истории партии. Было это после первого семестра. Первый вопрос о «рабочей оппозиции». Пары фраз об этой самой оппозиции Говорухину показалось вполне достаточным. Во всякие подробности он не посчитал нужным вдаваться. Небольшая пауза. И…

— А вот, Иван Афанасьевич, согласитесь, что лидеры «рабочей оппозиции» оказались правы.