«Тогда успех был для нас настолько новым и непривычным, что мы не знали, что с ним делать, – признался Майк Дернт в интервью для New Musical Express. – Мы просто хотели доказать, что не однодневки. Мы это доказали. Тогда я думал, что нам нужно было что-то доказать, – теперь я думаю, что у нас это получилось».

«Разница между Dookie и American Idiot довольно проста, – говорит Тре Кул. – В первом случае успех был случайностью, во втором это было сделано специально».

Автор был первым человеком из Соединенного Королевства, которому выпала честь услышать American Idiot, хотя на момент прослушивания я не был в Соединенном Королевстве. И услышал я не весь альбом, а только первую половину. В один из солнечных дней в конце лета меня провели в пустой офис из хрома и стекла в штаб-квартире Warner Bros. Records в Лос-Анджелесе, где компакт-диск был вставлен в стереосистему, которая стоила дороже однокомнатной квартиры. Меня любезно попросили воздержаться от попыток записать музыку на диктофон, а после чего предоставили самому себе. «Не стесняйтесь увеличить громкость, – сказали мне. – Чувствуйте себя как дома». Так я и поступил.

На основе неразборчивых заметок я, словно истеричный подросток, кинулся писать сопроводительную статью. «Забудьте эти дурацкие разговоры о прогрессивном панк-роке – прог-панк? – и послушайте, чему научились Green Day [в “Jesus of Suburbia”]», – так звучало одно из самых сдержанных предложений статьи. «“St. Jimmy” подхыватывает вас, будто панковский говноштором, это прекрасный кусок развязного рок-н-ролла, который умудряется быть одновременно необузданным и совершенно неотразимым», – тут я уже не сдерживал эмоций.

Если честно, я зря распинался. Вердикт American Idiot можно свести к одному предложению. Этот популярный панк-альбом получился настолько хорошим, что невозможно представить, чтобы он был еще лучше. Его не превзойдет ни Green Day, ни The Offspring, ни любая другая группа, которая расцвела славным летом 1994 года. Все эти команды продолжают существовать и даже процветать, но музыкальная планка достигнута. Как и положено, настало время дать дорогу молодым.

В 2016 году Билли Джо Армстронг вместе с Лоуренсом Ливермором посетил 924 Gilman Street. Человек, который помог клубу появиться на свет, и музыкант, который вплоть до злополучного изгнания в 1993 году играл здесь почти с самого начала, осознали, что они старше присутствующих лет этак на двадцать. Они слушали, как ребята играли музыку на сцене, и наблюдали, как подростки принимали деньги за билеты. Они смотрели на все это с родительским умилением, когда поняли, что подросла новая смена. Джо и Лоуренс понимали, что они больше не нужны, и это правильно.

«Мы стояли и глазели по сторонам, – вспоминает Лоуренс Ливермор. Билли сказал: “Вау, это потрясающе. Эти ребятишки взяли власть в свои руки и теперь управляют этим местом лучше, чем мы”. До этого люди, управлявшие “Gilman”, следовали традициям 80-х. Ребята тогда выглядели так, будто попали на тематическую вечеринку в честь 80–90-х, где были костюмы, музыка и все остальное из той эпохи. Но эти дети исполняли музыку XXI века, используя механизмы, созданные нами для них. Сразу после нашего выхода из звуковой кабины к нам подошел высокий парень. Ему было около пятидесяти, и он сказал мне: “Извините, я никогда не встречал вас раньше, но я читал вашу колонку [в Maximumrocknroll]. В то время Gilman только зарождался, – сказал он, – но я жил на севере Канады, и у меня не было возможности приехать в Штаты. Так что я здесь впервые”. Он привел с собой одиннадцатилетнего сына, который широко раскрытыми глазами смотрел на эту картину хаоса. Не знаю, почему мне пришло в голову, но я сказал этому мальчику: “Добро пожаловать в твой клуб. Мы построили его для тебя”».

Бретт Гуревич сидел в тюремной камере за хранение кокаина и героина, когда ему поступил звонок от Грега Граффина. Вокалист находился дома на севере штата Нью-Йорк и звонил бывшему товарищу по группе, чтобы сообщить радостные новости: альбом Stranger Than Fiction стал золотым через два года после релиза.

Отыскать Гуревича было не так-то просто. В конце концов, Граффин дозвонился до родителей друга, которые рассказали ему, где их сын вынужден находиться ближайшую пару ночей. «Я горжусь тем, что не смотрю свысока на других людей, – говорит он. – Думаю, это связано с моим воспитанием на Среднем Западе». Бретт Гуревич не оспаривает, что его старый товарищ звонил в тюрьму, хотя и не помнит, чтобы ему дали трубку. Однако он не преминул заметить, что память о тех днях частенько его подводит. Граффин твердо уверен, что власти разрешили своему «гостю» воспользоваться телефоном. «Я не знаю, рассказывал ли он кому-нибудь об этом, но радость из него так и перла, – говорит певец. – Он орал на другом конце телефона о том, как он взволнован».

Как это ни странно для участника панк-рок группы, но Грег Граффин никогда не смотрел в сторону наркотиков. Это особенно удивительно, если учесть, что группа, членом которой он является, – Bad Religion. После ухода Бретта Гуревича накануне выпуска альбома Stranger Than Fiction Граффин в одиночку руководил творческим процессом. При этом его рабочая нагрузка увеличилась вдвое, ведь теперь он отвечал за каждый текст и каждую ноту, которые выйдут под обложкой альбомов группы. Он также лишился волшебных ушей гитариста, который обладал отличным пониманием, что подходит для их хорошо узнаваемых панк-рок песен. Не испытывая друг к другу особой ненависти, эти двое парней больше не разговаривали.

Грег Граффин весьма успешно справился с этими проблемами. Альбом The Gray Race 1995 года, преемник Stranger Than Fiction, является одной из лучших работ группы. Но когда XX век начал сматывать удочки, Bad Religion, похоже, последовали вслед за ним. Концертный LP Tested, собранный из записей со звукового пульта во время тура в поддержку The Gray Race, считается одной из худших концертных записей всех времен. Творческий успех альбома 2000 года New America, на котором Грег Граффин осуществил детскую мечту о работе с продюсером Тоддом Рундгреном, не помог остановить упадок.

К этому моменту Atlantic Records относилась к группе без особого энтузиазма, хотя в этом не было ничего личного. Всякий раз, когда Граффин приезжал в Нью-Йорк, он заглядывал в манхэттенские офисы компании, чтобы просто поздороваться с людьми, работавшими на его группу. Его отношения с этими сотрудниками были хорошими, они были ровесниками и схожего склада ума. Но судьба Bad Religion решалась выше, в кулуарах власти. Atlantic Records были недовольны тем, что New America доковылял лишь до восемьдесят восьмой позиции в Billboard Hot 200, а Грег Граффин – тем, что отсутствие промоушена помешало успеху альбома. Контракт на четыре альбома, подписанный Atlantic с Bad Religion, истек, и лейбл решил не продлевать его. «К тому моменту Atlantic Records действительно не знали, что с нами делать, – говорит Граффин. – Это типичная ситуация с крупными лейблами, когда речь идет о группах, не подходящих их маркетинговым отделам. Но я не думаю, что они хотели нас кинуть, потому что на нас равнялись и нас уважали, а это могло привлечь к лейблу другие группы. Поэтому они продолжали давать нам непомерные авансы, чтобы удержать на лейбле, что, конечно, для них просто капля в море. Наверное, лучше спросить об этом других людей в индустрии, но у меня есть предположение, что они держали нас, чтобы мы служили своего рода магнитом для других групп. А деньги для них не имели большого значения, потому что они продавали тонны пластинок Hootie & the Blowfish».