Лиан громко рассмеялся, совершенно не обидевшись на Карану. Он чувствовал себя легко и свободно, потому что наконец-то решил делать то, чего хочется ему самому, а не то, что от него ждут другие.

— И все-таки, — сказал он, — я сделал выбор и теперь должен до конца пройти путь, на который ступил. Назад мне дороги нет.

— Что же ты собираешься делать? — спросила его Карана, глядя на него снизу вверх добрыми зелеными глазами, хотя и знала, какой услышит ответ.

— Если ты меня не прогонишь, я пойду с тобой и постараюсь как можно больше узнать о Зеркале. Потом я исправлю Предания и напишу «Сказание о Зеркале». Не уверен, что это будет Великое Сказание, о котором я всегда мечтал, но, думаю, и его не откажутся послушать. Ну что, берешь меня в попутчики?

— Это будет долгий и трудный путь, — ответила Карана. — И если бы ты мог предвидеть, что ждет тебя впереди, то, вероятно, сделал бы другой выбор. Скоро ты узнаешь, что я бываю намного противнее, чем кажусь на первый взгляд.

Теперь пришел черед Лиана хитро улыбаться.

— Вот уж это-то я давно понял, — сказал он и встал. Обнаружив, что вода в котелке выкипела, юноша подбросил дров в костер и вышел из пещеры за водой.

«Она бледна и измучена!» — подумал Лиан, вешая над огнем котелок, полный снега и льда. Карана сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком. Лиан видел, что она следит за ним глазами, но понимал, что мысли ее где-то очень далеко. «Какая же она сильная! Какая у нее железная воля! Такие девушки бывают только в сказаниях!»

Лиан разложил еду: еще относительно свежие овощи, слегка заплесневевший с одного боку лук, небольшой кусок мяса, завернутый в промасленную тряпицу, специи в немного подмокших кулечках. Насвистывая какую-то песенку, как всегда во время столь будничных занятий, Лиан взял сковородку, нарезал в нее лук и поджарил его на жире вместе с посыпанным специями куском мяса. Потом он вернулся ко входу в туннель, набрал снега и градин во второй котелок, который также повесил над огнем. Когда градины растаяли до размеров горошин, он бросил в котелок нарезанные овощи, пригоршню сушеных злаков и оставил все это вариться.

Тем временем закипела вода для чая. Лиан бросил в нее заварку и тщательно размешал.

— Чай готов, — сказал он, но ответа не последовало. Он повернулся к Каране и обнаружил, что она заснула.

Между костром и дальней стеной пол пещеры был сравнительно ровным. Лиан соорудил постель из спальных мешков и позвал Карану, потом тихонько потряс ее за плечо, но она не проснулась. Тогда, морщась от боли в боку, Лиан поднял ее на руки, отнес на постель и осторожно уложил, поудобнее устроив ее больное запястье. Он подложил под голову девушке свернутый плащ, снял с нее сапоги и поставил их сушиться к огню, потом накрыл Карану одеялом. Впервые с момента их встречи она спокойно заснула.

Была ночь. Гроза прошла, но снегопад продолжался. Лиан налил себе чашку чая и пошел с ней к выходу из пещеры. Ветер дул с юго-запада и уже нанес целый сугроб, загораживающий выход, так что было не видно, что происходит снаружи. Лиан забрался на один из валунов и выглянул поверх сугроба, но так ничего и не разглядел, кроме снежинок, тихо падавших откуда-то сверху в круг света, исходящего от костра.

Лиан вздрогнул и сильнее завернулся в плащ, потягивая остатки чая из кружки. Он почувствовал, что у него слипаются глаза, выплеснул заварку из чашки на снег и вернулся к догоравшему костру. Последние ветки уже превратились в потрескивавшие угольки. Карана пошевелилась и всхлипнула во сне, потом перевернулась на другой бок и затихла.

Лиан вышел принести еще дров. Град и снег засыпали все ямы, и, пока он тащил обратно тяжелую охапку хвороста, его ноги постоянно проваливались в них, и он даже ободрал себе лодыжку о притаившийся под снегом острый камень. Карана по-прежнему мирно спала. Лиан подбросил в костер большую ветку, сухие листья на которой вспыхнули и громко затрещали. Этот неожиданный резкий звук, судя по всему, подхлестнул ночные видения Караны. Она воскликнула «Нет!» таким страшным голосом, словно ее пронзила острая боль. Потом, снова крикнув «Нет!», она резко поднялась, села на постели, закрыв лицо руками, словно защищаясь от удара, и забормотала: «Я не могу! Я не буду!» Ее лицо исказила судорога, будто кто-то выкручивал ей щеки стальными пальцами. Глаза у Караны были остекленевшими и бессмысленными.

— Карана! — негромко позвал Лиан, а потом погромче добавил: — Это я, Лиан! Не бойся!

— Нет, нет! Прочь! Уходи! — стонала девушка. Она мотала головой из стороны в сторону. — Уходи!.. Помогите мне! Помогите!.. Не надо!..

Она замолчала и напряглась. Ее лицо посерело. Лиан опустился рядом с ней на колени, обнял ее и целую минуту простоял в такой позе, не зная, что делать. Внезапно тело Караны обмякло, и Лиан еле успел поймать ее, прежде чем она ударилась головой о камень. В это мгновение ему привиделся незнакомый женский профиль, который, казалось, отражался в неком зеркале. Лиан поправил свернутый плащ под головой у Караны, все еще тяжело дышавшей во сне, и накрыл девушку одеялом. Затем взял новую ветку и осторожно подложил ее в огонь.

Каране явно приснился не просто дурной сон. Скорее всего ее посетили какие-то страшные воспоминания из прошлого. Может быть, кто-то пытался проникнуть в сознание спящей девушки через ее сны?! Чей это был профиль? Он напомнил ему один барельеф из Великой Библиотеки. Интересно, в каком это зеркале он отражался?! Неужели в том самом?!

С того дня, когда Вистан упомянул, что Арканское Зеркало хранит память древних времен, Лиану ужасно хотелось посмотреть на него. Теперь это желание стало почти непреодолимым. Тем не менее он не хотел завладеть этим Зеркалом. Его не увлекали мысли о том, как он будет рассматривать его, прикасаться к нему. Он мечтал увидеть в Зеркале описанные в Преданиях события, увидеть, как же все происходило на самом деле. Ни один летописец даже мечтать не смел о том, чтобы стать очевидцем разворачивающихся у него на глазах событий прошлого. Кто же хранил Зеркало на протяжении стольких столетий? Что оно знает? Наверняка невероятно много!

Карана спала беспробудным сном смертельно уставшего человека. Он только краешком глаза взглянет на Зеркало, и она ничего не заметит! Лиан наклонился над Караной. Она открыла глаза, сквозь сон улыбнулась ему, натянула одеяло до подбородка и снова закрыла глаза.

Лиана тронуло доверие Караны, не побоявшейся заснуть при нем. Он поставил над костром котелок с водой для чая и достал дневник, которого не касался с того момента, как пришел в Туллин. Он попытался отогнать от себя все мысли о Зеркале и стал в мельчайших подробностях описывать все, что с ним произошло с тех пор.

Ночь казалась бесконечной. Наконец, когда он уже не надеялся, что наступит рассвет, кусочек неба, видневшийся между сугробом и сводом пещеры, стал розоветь. Лиан направился было ко входу, чтобы понаблюдать, как светает, в этот миг у него возникло едва уловимое ощущение, что за ним кто-то следит. Карана лежала в той же позе, в какой он ее оставил: на боку, с одеялом у подбородка и спутанными прядями рыжих волос на щеке, но глаза ее были открыты, и она смотрела на него с таким умиротворенным выражением, что ее лицо казалось одновременно старым, как мир, и бесконечно юным.