Я опустился перед ней на колени. То ли мой рассудок не выдержал напряжения, то ли на меня действовало какое-то излучение, но мне казалось, что коробка нематериальная, и стоит только коснуться ее, как она тут же исчезнет.

Но «коробка выживания» осталась на месте. Я лихорадочно нащупал лежащий в ней фонарь и включил его.

Луч света уперся в стену, вдоль которой тянулся вниз очередной лестничный марш. Но вместо радости от того, что фонарь работает, я ощутил вдруг дикий ужас. На меня смотрело страшное клыкастое чудовище – помесь саблезубого льва с ушастым и гниломордым упырем. Видение показалось настолько реальным, что мне даже послышалось утробное рычание, сопровождаемое отдаленным, истеричной тональности хохотом. Звон колоколов, шум штормовых волн, бьющихся о скалы, скрежет бруска о лезвие косы, скрип несмазанной двери – кажется, было и все это, но так далеко, что не могло быть правдой.

Конечно же, монстр оказался всего лишь видением, исполненным весьма художественно, причем в стиле граффити. Более правдоподобного изображения мне видеть не приходилось. Или просто мое истерзанное воображение восприняло эту, возможно, бездарную мазню как гениальное проявление натурализма.

Черт оказался малеванным, и, убедившись в этом, я с облегчением выдохнул из легких воздух, застоявшийся там от шокового ступора. Но страх вновь овладел сознанием, навалился на него, подмял под себя, заломил руки, которыми я пытался зацепиться за светлую, спасительную мысль. Мне казалось, что кто-то шепчет мне на ухо, пугает ужасами, которые ждали меня внизу. Ведь неспроста же некто изобразил монстра на стене. Это знак, предупреждение об опасности, которое таит в себе подземелье. Нельзя идти вниз, иначе гибель. И не обычная там смерть. Нечисть не просто убьет меня: будет уничтожено не только мое тело, но и душа. Я сгину в этой тьме навеки, и даже ада для меня не будет, где живет духовная сущность, несмотря на жуткие страдания. Не будет ничего – ни боли, ни радости, только вечная пустота, почувствовать которую я не смогу. Потому что не будет никаких чувств. Потому что не будет моей души. Она обратится в пар, испарится в антивечности одной триллиардной наикратчайшего мига…

Уж не лучше ли подняться наверх и подставиться под пули боевиков. Так меня хоть похоронят, пусть и в безымянной могиле, но все же… А возможно, мне удастся прорваться сквозь огневой заслон, выставленный на пути к спасению. Там же всего один боевик, неужели это для меня преграда?

Страх перед гибелью души оказался сильней переживаний за физическую смерть. Я заполнил подсумки разгрузочного жилета снаряженными магазинами и, зарядив автомат, подсвечивая путь фонарем, устремился наверх.

Но я еще не достиг и середины коридора, когда наверху вдруг все затряслось от страшной грохочущей силы. Мое сдвинутое сознание навело меня на мысль, что это в степи, над убежищем, рванул наземный ядерный взрыв. И я даже бросился назад, к коробке, чтобы взять позабытый дозиметр. С ним я и вернулся к шахте и замерил уровень радиации. На дисплее высветился естественный фон. А сверху падали обломки лестничных маршей, клубилась бетонная пыль, и если бы не маска на лице, едкая горечь тротилового дыма слезила бы глаза, щипала ноздри.

Не было никакого ядерного заряда. Вход в сооружение завалило обычным взрывом в многокилограммовом тротиловом эквиваленте. И совсем не трудно догадаться, кто устроил этот погребальный фейерверк. Ведь я и раньше предполагал, что меня могут похоронить заживо.

Я отступил в глубь бункера, но перейти черту, которую обозначило изображенное на стене чудовище, не решился. И, выждав, когда рассеется дым и пыль, направился к выходу. Вдруг обломки верхней части шахты не смогли полностью закупорить ее? Тогда, возможно, останется лазейка, по которой можно будет просочиться на поверхность.

Но мои иллюзии были развеяны, причем весьма болезненным образом: мне на голову свалился кусок бетонной конструкции, когда я добрался до завала и попытался разобрать его. Вдобавок я свалился с лестничного марша, вздыбившегося от силы взрыва и едва державшегося на обнаженных прутьях арматуры. Упав на груду обломков, я обнаружил, что лежу в каких-то сантиметрах от вертикально торчащего штыря. Осветив его чудом уцелевшим фонарем, я опасливо потрогал его ребристые бока и заостренный срез. Потянув штырь чуть на себя, отпустил его – звук был такой, будто над головой, отделенный толщью завала, завис вертолет. И еще это дребезжанье можно было сравнить с недовольным ропотом. Как будто штырь был неким живым существом и только о том и мечтал, чтобы я напоролся на него животом или даже нанизался вдоль, как барашек на вертеле… Но нет, рано еще мне умирать. Я еще повоюю…

Совсем недавно я видел себя в роли пусть и сумасшедшего, но все же охотника. Сейчас же я превратился в загнанную в угол жертву, вынужденную бороться за свое существование.

И куда только делись страхи перед монстрами, живущими в глубинах бункера? Пусть теперь они меня боятся…

Я под завязку набил разгрузочный жилет патронами, приладил к нему аптечку, запасные аккумуляторы для фонаря, пару «бичпакетов» с пайком, автомат – само собой. Респиратор я снял: дым уже рассеялся, а радиоактивного загрязнения в подземелье не наблюдалось.

С автоматом на изготовку, с фонарем в руке я стал спускаться вниз по лестнице. Тишина давила на меня со всех сторон, закладывала уши, заглушая шум шагов. И тьма сгустилась настолько, что луч фонаря сузился до размеров светящейся дубинки. Но страха не было. Хотя и казалось, что вот-вот случится что-то ужасное и необъяснимое…

Лестница шаг за шагом уводила меня вниз, и к прежним ощущениям прибавилось чувство, будто масса земли над головой сдавливает и спрессовывает воздух – чем ниже я спускался, тем тяжелей было дышать.

Но вот спуск закончился, и я оказался в широком гулком коридоре, где на меня пахнуло затхлостью вечной пустоты. Луч фонаря выхватывал выбоины в бетонных стенах, ниши в них, где когда-то находились измерительные приборы, следы от проводов и труб. Охотники за металлами уже побывали здесь, но это ничуть не добавило подземелью по шкале обитаемости. Полный нежилой ноль. Но не чувствовалось здесь и минуса, который мог создать присутствие уродливой нечисти. Никто не пытался хватать меня за ноги, нападать, рвать, жевать, переваривать. Я спокойно стоял и водил лучом фонаря по сторонам.

У меня тренированная память, поэтому мне совсем не обязательно было держать перед собой планшет со схемой этого бункера. Достаточно обратиться к мысленному взору, чтобы просмотреть чертеж сооружения. Я знал, сколько помещений выходит на левую сторону коридора, сколько на правую.

Впрочем, неизвестный чертежник мог и ошибаться или намеренно вводить в заблуждение. Поэтому я должен был сосчитать, сколько помещений в этом бункере. Луч фонаря робким зайцем заглянул в один отсек с огромной рваной брешью вместо прямоугольного входного проема. Внутри я увидел груду слежавшейся земли, а в стенах все те же ниши для датчиков…

По расположению помещений это подземное укрытие напоминало склад, на это даже указывали канавки в бетонном полу, где, видимо, когда-то лежали рельсы для дрезины с ручным, а может, и с электрическим приводом. Но если транспортное приспособление здесь и существовало, то исключительно для исследовательских нужд – выдержит ли рельсовый путь сотрясение земли после ядерного взрыва, не заклинит ли дрезину?.. И помещения эти не использовались для хранения материальных средств. Похоже, сюда сгребали землю, оставшуюся при выработке шахты…