бы, что Шеф умеет шутить, причём так неожиданно! Это же надо додуматься до подобного, да ещё и мимикой всё отыграть…

Вот только почему настоятель и Надя медленно отходят в сторону, а Шурупов выхватил из своего старомодного наряда современный полуавтоматический пистолет, который стрелял не пулями, а металлическими иглами, что разгонялись электромагнитами. Усовершенствованная и компактная версия табельных винтовок со снотворным – игла хоть и мала, но, пробив кожу и войдя в плоть, выпускает убойную дозу снотворного… если в режиме оглушения. В боевом режиме едва уловимые для взгляда снаряды пробивали человека насквозь! Это очень опасная пукалка, в обойму помещалась почти сотня снарядов.

Смех стих. Я утёр слёзы, а Шурупув на это чуть дёрнулся, лишь чудом не нажав спуск. И я понял: совершать лишние движения не стоит.

– Шеф… – протянул я неуверенно, переводя взгляд с голограммы, на коллег и обратно.

– Кугтыматов, медленно достань оружие и положи на пол. А сам подними руки и отойди на несколько шагов, – с предельной серьёзностью пророкотал Шеф.

– Шеф… – голос сбился. Я судорожно сглотнул, и, чтобы выиграть хотя бы немного времени, подчинился. Делал я всё крайне медленно, также, как и говорил: – Шеф, ну это же глупо! Абсурд чистой воды! Вы знаете меня больше семи лет…

– А соавтор разрабатывал свой план восемь лет назад. С Чёрного месяца, – не преминул заметить Шурупов, сопровождая каждое моё действие оружием.

– Я не о том! – не сдержавшись, повысил тон и я. Но тут же взял себя в руки: – При приёме в Редакторы проводилось полное сканирование памяти, мыслей и намерений. Каждый год сканирование повторяется. Каждый месяц плановая проверка на чужие внушения и контроль разума. И это, не считая случайных проверок! И я всё прошёл!

– Ты иммунен к способностям Веры! Ты мог закрыться от сканирования разума и души! – не преминул отметить Шурупов.

– У меня никогда не имелось тёмных намерений! Шеф, вы это знаете, – продолжал я взывать к разуму своего начальника. Он-то меня знает! – Шеф, зря, что ли, меня каждый год обкалывали препаратами и под полиграф сажали, дабы вы меня так просто сдали? Это же подстава чистой воды!

Оружие лёгким движением ноги отлетело под одну из машин, а я, чтобы подтвердить слова, поднял руки, выражая полную готовность к сотрудничеству. И я видел, Шеф колеблется. Он умный демон! Он примет правильное решение!

– Какая прелесть! – разорвал напряжённую тишину смешок. – Так качественно внедрился, что сейчас даже не можешь себе признаться в истине! Ай да молодец!

– Брут, – зашипел я с яростью. – Вот сейчас совершенно не до твоих дурацких шуток!

– Шуток? – Брут потёрся своим призрачным телом о мою щёку. И возвысил голос так, чтобы его наверняка услышали все: – Я серьёзен как никогда! Шеф прав – ты тот самый соавтор, который писал историю вместе с Марией Козловой. Ты тот, кто её убил. И ты тот, кто заварил всё это эпичное приключение, – широкий взмах хвостом.

– Брут! – я едва сдерживал раздражение. – Не мели чушь! Я не мог быть этим человеком чисто физически! Я не знал о Марии и её истории до вчерашнего дня! Да что там, я физически с ней не пересекался: она жила в другой части города! Я помню свою жизнь!

– Ты всерьёз споришь с собственным ментальным конструктом? – я почувствовал, что не могу вдохнуть. – С тем, кто обитает у тебя в голове на протяжении многих лет, – попытка за попыткой ни к чему не приводили. Я не мог вдохнуть. – Тем, кто день за днём незаметно стирает ненужные воспоминания? – я просто НЕ ПОМНИЛ, как дышать. Я не знал, какие мышцы должны для этого сокращаться. – Кто вставляет спроектированные мысли и воспоминания? – я упал на колени, пытаясь пальцами разодрать грудь. Но всё бесполезно. – Кто контролирует даже не твой разум, а твою душу и её порывы? – перед глазами поплыли радужные круги. Но я слышал каждое слово отчётливо, их словно раскалённые шипы вбивали в мозг. – Ты думаешь, что ты что-то знаешь?

Я боялся многих вещей. Высоты. Налогов. Манную кашу с комочками. Да я побывал в мире своего Кошмара! Но я никогда не боялся Брута. Он шкодил, но всегда по мелочи. По-домашнему. По-родному. А сейчас…

Сказать, что меня объял ужас – значит, ничего не сказать. И мне было страшно даже не от случившегося с моим разумом – на работе Редактором нужно быть готовым, что найдётся кто-то, кто сломает тебя. Твой разум. Твою душу.

Нет. Мне было страшно от того, что я не знал, как защититься от Брута. У меня не имелось на него рычагов воздействия. Я не мог на него повлиять НИКАК! Зато он мог стереть всё произошедшее из моей памяти за несколько часов или дней и снова использовать меня… И я буду улыбаться. Я буду рад этому.

– А теперь, если хочешь выжить – действуй, – вкрадчиво протявкал мой товарищ с заботой и участием. И я, наконец, смог сипло вдохнуть. – А я тебе помогу, душа моя.

Я начал действовать. И не знал: по собственной воле или по приказу Брута.

Первым делом я понял, мне нужен настоятель-Напалков – он требовался всем, значит, из него получится лучший щит. И я рванул к нему. Брут, хотя и подставил меня по полной, но угробить явно не собирался. Вот почему побежал не только я, но и пять моих иллюзорных копий в разные стороны. А вот меня наоборот скрыла невидимость. Это ничуть не смутило Шурупова, который, не стесняясь, широким веером стрелял по ногам всем: и моим иллюзорным копиям, и мне, и даже Напалкову.

Вот только проблема большинства современной техники в том, что она частично работает на Вере. И сверхнавороченный пистолет не исключение. Нет, эффект Гаусса, который разгоняет иглы в электромагнитном поле и в самом деле присутствовал, вот только КПД у него оказался задран Верой, также как и мощность батареи. Оттого-то при попадании в меня, иглы вели себя так же, как и в старинных прототипах данного оружия: застряли в одежде, лишь коснувшись кожи.

Это позволило мне выиграть несколько секунд, за которые я отступил к кабине машины и буквально зашвырнул туда настоятеля – ему не повезло, и иглы искромсали ему обе ноги. Конечно, не в