В-третьих, информация о сомнительности поведения Тухачевского Слуцкий получает не первый раз. Подчеркнем — не ОГПУ, а именно он. Заместителем Слуцкого был Борис Берман. В январе 1931 года по линии ИНО ОГПУ сотрудником полпредства СССР в Германии были получены сведения о переговорах рейхсканцлера фон Папена с западными державами о создании антисоветского лагеря. За работу в Берлине Берман был награжден именным оружием.

В то же время Абрам Слуцкий был главным резидентом ИНО по странам Западной Европы и действовал под прикрытием сотрудника торгпредства в Берлине в 1931–1932 гг. Именно в этот момент агенты берлинской резидентуры ИНО ОГПУ А. Позаннер и Хайровский начинают сообщать в Центр о существовании «национал-большевистской группировки… сторонников устранения евреев от руководства государством, и провозглашения военной диктатуры» [62, с. 302]. Во главе этого заговора вроде бы стоял Тухачевский. Естественно, для евреев-коммунистов это была крайне тревожная ситуация.

Именно при Слуцком и его заместителе Бермане (когда они в Берлине) шла в Москву информация от агента о деятельности «военной партии» в СССР. После их возвращения в Москву она прекратилась. Сыграло роль то, что руководитель ИНО Артузов не поверил в это. А в 1935 году, когда Слуцкий сменил Артузова на посту начальника ИНО (а заместителем стал Берман), в Центр снова пошли сообщения от агентов о заговоре в армии. Была возобновлена работа по этой версии. Впервые на это обстоятельство обратил внимание А. Колпакиди…

Заместитель Слуцкого Борис Берман, по характеристике Орлова, «вовсе не был бездушным инквизитором (в ком) годы службы в НКВД не притупили… чувства справедливости и сострадания. Но, прикованный, как раб, к сталинской колеснице… послушно исполнял приказы, идущие сверху» [74, с. 360]. Еще один честный разведчик, коммунист, еврей-интернационалист.

Иными словами, Тухачевский и не воспринимался офицерами НКВД как «свой», и его дискредитация, с их точки зрения, не противоречила интересам коммунистического движения.

В конкретной политической ситуации 1936–1937 гг. дезинформация о «заговоре Тухачевского» должна была иметь целью срыв вероятного соглашения Москвы и Берлина.

С точки зрения честных коммунистов, угроза и для них, и для их дела приобретала серьезный характер… «Хотя верхушка НКВД связала свою судьбу со Сталиным и его политикой, — вспоминал Орлов, — имена Зиновьева, Каменева, Смирнова и в особенности Троцкого по-прежнему обладали для них магической силой (выделено мной. — Л.Н.). Поэтому расстрелы троцкистов летом 1936 года нарушали важнейшие, с их точки зрения, принципы — «коммунистов расстреливать нельзя».

Показательно, что и в Берлине внимательно присматривались к сталинской борьбе с троцкистами. В январе 1937 года под влиянием процесса параллельного троцкистского центра Геббельс записал в своем дневнике: «В Москве опять показательный процесс. На сей раз почти исключительно против евреев. Радек и другие. Фюрер еще сомневается, имеется ли в процессе скрытая антисемитская тенденция. Возможно, Сталин все же желает избавиться от евреев… Итак со вниманием будем следить за дальнейшим» [29, с. 181].

С этих позиций соглашение Сталина и Гитлера, конечно, нанесет сильный удар по делу социализма в СССР и во всем мире (как это и было потом воспринято в 1939 году).

Наверное, свою роль играл и национальный фактор — нежелание евреев, коммунистов и интернационалистов допустить соглашение с фашистской Германией.

Подведем итог тому, что мы установили. Слуцкого убили при загадочных обстоятельствах, но бытовало мнение, что его смерть связана с операциями за кордоном. Мы знаем, что весной 1937 года он распространял дезинформацию о том, что соглашение между Москвой и Берлином вступило в завершающую фазу. Несколькими месяцами раньше он был причастен к подготовке дезинформации о переговорах Тухачевского с генералами вермахта.

Мы знаем, что в действительности инициативы Тухачевского и Канделаки по установлению контактов между руководством СССР и Германии осуществлялись по указанию Сталина. Тогда для характеристики отношения группы Слуцкого к происходящему могут быть применены слова человека с похожей судьбой: еврея-коммуниста, советского разведчика, в дальнейшем заключенного ГУЛАГа — Леопольда Треппера:

«Сердце мое разрывалось на части при виде революции, становящейся все меньше похожей на тот идеал, о котором мы все мечтали, ради которого миллионы других коммунистов отдавали все, что могли… Революция и была нашей жизнью, а партия — нашей семьей, в которой любое наше действие было пронизано духом братства.

Мы страстно желали стать подлинно новыми людьми. Мы готовы были себя заковать в цепи ради освобождения пролетариата. Разве мы задумывались над своим собственным счастьем? Мы мечтали, чтобы история наконец перестала двигаться от одной формы угнетения к другой, и кто же лучше нас знал, что путь в рай не усыпан розами?..

Наши товарищи исчезали, лучшие из нас умирали в подвалах НКВД, сталинский режим извратил социализм до полной неузнаваемости. Сталин, этот великий могильщик, ликвидировал в десять, в сто раз больше коммунистов, нежели Гитлер. Между гитлеровским молотом и сталинской наковальней вилась узехонькая тропка для нас, все еще верящих в революцию. И все-таки вопреки всей нашей растерянности и тревоге, вопреки тому, что Советский Союз перестает быть той страной социализма, о которой мы грезили, его обязательно следовало защищать».

Но как его защищать, если во главе страны стоит человек, который убивает коммунистов и ведет переговоры с Гитлером? С точки зрения идейных коммунистов-антифашистов, есть реальная опасность бонапартистского переворота и сговора с фашистами. Если Сталин попробует на это решиться, то он неизбежно столкнется с сопротивлением идейных коммунистов в Коминтерне, группы Литвинова в НКИД, евреев-антифашистов в НКВД.

По крайней мере, спустя полтора года, прежде чем был заключен пакт Молотова — Риббентропа, его подписанию предшествовал ряд кадровых решений.

Во-первых, на посту наркома внутренних дел Ежова сменил Л. П. Берия и устроил кадровую чистку в наркомате. В результате летом 1938 года в руководстве НКВД евреев и коммунистов с дореволюционным партстажем (и особенно евреев) почти не осталось.

Во-вторых, еврея Литвинова на посту наркома иностранных дел сменил Вячеслав Михайлович Молотов. «Когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: «Убери евреев из наркомата». Слава Богу, что сказал! Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов».

У офицеров ИНО НКВД, встревоженных ходом событий, конечно, недостаточно властного ресурса, чтобы повлиять на ход событий и убрать Сталина. Единственным оружием была информация и дезинформация. Но для сотрудников внешней разведки она всегда была главным и естественным оружием. Им надо было найти такой политический ход, при котором удастся сорвать возможное соглашение Сталина и Гитлера. Причем сорвать так, чтобы не дискредитировать родину социализма в глазах потенциальных союзников. Самый эффективный путь к этому — представить западным антифашистам миссии Тухачевского и Канделаки в 1936 году самодеятельностью («изменой»), а самого Тухачевского заговорщиком. Таким образом, достигается сразу несколько задач: