На следующий день Гарибальди был в Регальбуто, где его встретили депутаты Мордини, Фабрици[274] и некоторые другие, решившиеся быть посредниками между ним и министерством. После очень длинных переговоров с Гарибальди, они снова отправились в Турин…

17 августа, узнав, что регулярные войска из Мистербьянко придвинулись ближе к ним и расположились в Адерно, так что аванпосты находились на расстоянии за 4 мили от гарибальдийских, Гарибальди перенес свой лагерь в сторону к Ченторби; это – старый городок с остатками норманнских древностей, расположенный на вершине крутого холма.

Несмотря на сделанный в этот день гарибальдийским войском трудный переход, почти 30 миль в 24 часа, к вечеру того же дня Гарибальди снова появился в Патерно, где оставалось в это время всего три роты регулярного войска бригады Piemonte. Остальных генерал Мелла, командовавший этой бригадой, вывел оттуда, чтобы идти навстречу генералу Рикотти[275], который с своей колонной преследовал Гарибальди почти от самого Джирдженти и прибыл в Кастроджованни сутками позже его.

Гарибальди думал перейти через Патерно ночью врасплох. План этот не удался. Бригада Коррао, которая должна была составлять авангард, опоздала в Ченторби, притом еще река Сунто, через которую пришлось переправляться вброд, сильно разлилась, и только днем уже удалось гарибальдийской колонне перебраться на другой берег. Среди белого дня гарибальдийцы подошли к Патерно. Тамошний военный отряд приготовился встретить их в боевом порядке. Гарибальди послал офицеров к майору, командовавшему отрядом, чтобы спросить у него, что он намерен делать. Он отвечал, что он должен препятствовать им войти в город; но что он готов позволить, чтобы были посланы туда в небольшом числе люди за провизией.

Тогда Гарибальди расположил своих солдат лагерем в соседней оливковой роще. Так прошло время до 6-ти часов пополудни. Когда свечерело, вся гарибальдийская колонна по данному сигналу отправилась по едва приметной горной тропинке и благополучно добралась таким образом до центральной площади Патерно. Жители встретили их в буквальном смысле слова рукоплесканиями.

Прежде чем регулярные солдаты успели в свою очередь спуститься в город, гарибальдийцы уже шли по дороге в Катанию, и часовой, стоявший с этой стороны у городских ворот, отдал им военные почести.

Но пьемонтский отряд застал еще в городе порядочное число гарибальдийцев, по большей части итальянцев бригады Коррао. Майор приказал было силой удержать их; гарибальдийцы приготовлялись на силу отвечать также силой. По счастью, Гарибальди был извещен вовремя о случившемся и успел предупредить кровопролитие.

Около полуночи того же дня вся гарибальдийская колонна, состоявшая из 4 тысяч человек, подходила к Мистербьянко. Толпа Катанских граждан с факелами и с криком Viva Garibaldi вышла им навстречу…

Весь переход от Мистербьянко до Катании имел характер триумфального шествия: карету Гарибальди окружала густая толпа, мешавшая ей двигаться скорее. Несколько молодых людей хотели было выпрячь лошадей, чтобы самими занять их место. Город был иллюминован, звонили в колокола, карабинеры и батальон пехоты, остававшийся еще в Катании, выстроились военными порядком на площади, казалось, недоумевая, какую играть роль им во всем этом?..

Через несколько часов после прибытия Гарибальди, разнеслись слухи, что колонна генерала Меллы тоже поворотила на Катанию, и вскоре узнали с достоверностью, что авангард его был уже возле

Мистербьянко. Гарибальди приказал своими приготовиться к защите, предполагая, может быть, что его решимость подействует на регулярных солдат и что дело и тут кончится без драки. Граждане Катании прислали ему депутацию, прося его рассчитывать на их силы и быть убежденными, что они готовы защищать его против кого бы то ни было. Национальная гвардия собиралась близ его квартиры и объявила себя готовой поступить в его распоряжение… В разных местах стали появляться баррикады и набатный звон со всех колоколен звал народ на площадь… По всему считали кровопролитие в этот день неизбежным: жители Катании и многие из гарибальдийцев были слишком озлоблены и не хотели видеть в наступавших войсках солдат ими же избранного правительства… Так как муниципальные власти не показывались, то Гарибальди назначили депутата Никотеру комендантом города. Затем еще раз в эту критическую минуту Гарибальди объявили народу, что программа его осталась прежнею, и первый закричал Viva Vittorio Emanuele! Крик этот скоро раздался по всему городу, повторенный тысячью голосов…

Совершенно неожиданно явился полковник генерального штаба Поццолини[276] в качестве парламентера от регулярного войска. Он требовал, чтобы из города были выпущены с оружием все находившиеся там линейные солдаты и карабинеры, обещая в свою очередь отпустить на свободу несколько десятков гарибальдийцев, отставших дорогой и захваченных солдатами. Гарибальди согласился. Тотчас же явился новый парламентер, объявивший от имени генерала Меллы, что регулярные войска вовсе не имеют предписания атаковать волонтеров, и что если бы подобное предписание пришло впоследствии, то генерал обязывается честным словом уведомить об этом Гарибальди прежде, чем начать враждебные против него действия.

Тогда Гарибальди отменил сделанные им прежде распоряжения насчет защиты города. Выходившие оттуда карабинеры и солдаты были провожаемы криками Viva Vesercito italiano![277] Жители и национальная гвардия положили оружие, толпились вокруг квартиры Гарибальди; он вышел на балкон и сказал им:

«Что сказать мне таким людям, как вы, жители Катании? Вы не нуждаетесь в побуждениях: когда Италия встанет на освобождение своих страждущих еще в неволе братьев, я убежден, что вы отзоветесь на ее призыв».

Гарибальди оставался несколько дней в Катании. Число волонтеров его увеличивалось вновь прибывавшими из Сицилии, и он приступил к формированию новой бригады, которую назвал «Катания»… 21 августа, узнав о приближении колонны Рикотти, состоявшей из 7 тысяч с лишком человек, Гарибальди перенес свою главную квартиру в бенедиктинский монастырь, находившийся на высоком холме в самом центре города.

Между тем королевские войска занимали все соседние деревушки. К ним тоже являлись новые подкрепления (от 2000–3000 человек и одна батарея)…

В ночь с 23 на 24 в гарибальдийском лагере ударили тревогу: разнесся слух, что только что прибывший генерал Рикотти хочет атаковать их. До утра гарибальдийцы простояли под ружьем, совершенно впрочем напрасно, так как Рикотти намерен был атаковать не этой, а следующей ночью – так, по крайней мере, говорит «Italia Militare», официальная военная газета.