– Да уж,…– помрачнел Клюфт.

– Да Павел Сергеевич, ему приходилось и жизнью рисковать и в бой ходить! Он настоящий боевой офицер!

– Это он вам сам рассказал? – сурово спросил Клюфт.

– Да, немножко рассказал,… – Вика испуганно смотрела на старика.

Она вдруг осознала, что сделала Павлу Сергеевичу больно.

– Ой, простите Павел Сергеевич, я забыла, что вы, вы в сталинских лагерях были, но только вот поверьте мне, дед мой к этому отношения не имел, он ловил внешних врагов, он был честный, вернее он и есть честный.

Клюфт, вздохнул, внимательно посмотрел в глаза Виктории. Она не выдержала его взгляда и отвернулась. Ей вновь стало неловко.

– Нет, Павел Сергеевич, он действительно ловил внешних врагов, он занимался контрразведкой.

– Да я верю, – с металлом в голосе сказал Клюфт.

– Правда?! – встрепенулась Вика.

– Конечно, конечно. Я верю, что ваш дедушка честный и порядочный человек! Иначе и быть не может! У такой хорошей девушки не может быть непорядочного деда!

– Вы все шутите! А я всерьез! – обиделась Вика.

– Да и я всерьез! Знаете, Вика, шпионов то действительно на нашей родине было тьма! Мы же всему миру как кость в горле! Все лезут! И я верю… ваш дедушка действительно помог нашему государству! Почему нет?

Вика довольно улыбнулась, она глотнула чаю и робко добавила:

– И все-таки вам надо познакомиться. Надо!

– Ну, если вы так хотите, давайте познакомимся… – ухмыльнулся Клюфт.

– Павел Сергеевич, я понимаю. Вы все еще не можете забыть те страшные года. Да и как это забудешь? Я тоже вот не знаю,…смогла бы я забыть. Это мерзко. Может я мстить бы начала. А вы? Вам такая вот мысль не приходила?

– Какая еще мысль? – насторожился Клюфт.

– Но вот отомстить вашим мучителям, обидчикам? Тем, кто вас в лагерь отправил? Не приходила такая мысль?

Повисла пауза. Павел Сергеевич опустил голову и закрыл лицо руками. Вика сидела и не знала, как себя повести – начать успокаивать старика или дождаться, когда он сам заговорит. И он заговорил. Его голос звучал низко и глухо. Он говорил в ладони и словно рассуждал вслух:

– Значит, вы считаете, что месть и есть справедливое подведение итогов? Месть и ненависть будет логическим завершением всей этой печальной истории? Значит, вы так считаете? Человечество рождено, чтобы сводит с собой счеты? Или все-таки нужно простить, простить и забыть?

Вика чуть не расплакалась. Она видела, что причинила старику вновь больно.

– Нет, Павел Сергеевич, это я так брякнула. С дуру, дура я!

– Нет, девочка вы так подумали. И подумали искренне. И в этом нет ничего страшного. Боже, о чем я! Нет, в этом есть конечно, страшная составляющая реальности, но нет ничего необычного! Так на вашем месте подумал бы любой современный человек! Любой! И не надо корить себя!

Вновь повисла пауза.

– Виктория, – продолжил Клюфт. – А ведь я у вас совета прошу? Вы, правда, считаете, что мне надо мстить?

Вика посмотрела на старика. Ее глаза были наполнены слезами. Она хотела заплакать. Вот-вот и горячие слезинки покатятся по щекам, но девушка сдержалась, она шмыгнула носиком и смахнула капельки из уголков глаз.

– Я не знаю, что мне надо вам ответить. Вернее, я боюсь вам отвечать. Я вот вам скажу, а вы меня возненавидите!

– За что деточка? – удивленно воскликнул Клюфт.

Старику вдруг стало жалко девушку. Он старый и нахальный человек попытался взвалить на нее бремя своих мыслей, бремя своей судьбы и пытает ее маленькую и хрупкую девчонку помочь разрешить свои проблемы!

– Вика, простите меня старого! Простите! – вздохнул Клюфт.

Девушка улыбнулась. Она покачала головой и радостно воскликнула:

– А вы ведь и в правду очень добрый! Да! Мне Вилор говорил, что вы мухи не обидите, мол, через – чур, вон любите всех, а так нельзя в нашем мире! А я слушала и думала, что он просто идеализирует вас. А, оказалось, оказалось вы Павел Сергеевич! Вы, правда, очень добрый!

Клюфт смотрел на девушку. У него защемило сердце. Вот это молодое и красивое создание, никто иной, как самый близкий человек его злейшего врага. Того страшного человека, сломавшего его судьбу. Интересно, а как она общается со своим дедом, как ласково называет его? Как переживает за его здоровье? Как нелепа эта ситуация? Почему судьба ему послала ее? Вот эту девочку?

«Это наказание или испытание? Что это? Очередная гримаса судьбы? Может быть последняя? Может быть, итоговая!» – грустно подумал Павел Сергеевич.

– Спасибо вам за чай! Спасибо! Мне было очень приятно с вами пообщаться. И знаете, Павел Сергеевич, а можно я к вам в гости буду приходить? А? Просто так вот приходить в гости! Может, я вам тут по дому помогу! Ну, там борщ сварить или еще чего приготовить? – Вика поднялась из-за стола и медленно как-то с опаской стала отступать к двери.

Она выглядела виноватой и смущенной, Клюфт сидел и улыбался, ему было почему-то приятно слушать ее лепет.

– Вы, что же это умеете борщ варить?

– Да, у меня здорово получается!

– Странно! Сейчас современные девчонки, как правило, не умеют даже яичницу поджарить, молодец.

– Так вы разрешите мне приходить к вам в гости?

– Да, приходите, конечно, о чем речь!

– А как вы думаете, Вилор будет злиться на меня?

– Злиться,… хм, за что?!

– Может он подумает, что я через вас его пытаюсь завоевать?

– Да что вы такое говорите? И вообще странная ситуация, он должен за вами бегать! Вы такая красивая!

Виктория улыбнулась, она хлопнула в ладоши и как девчонка выскочила в коридор. Клюфт медленно вышел проводить гостью. Девушка накинула свои босоножки и даже не стала их застегивать, она вновь улыбнулась и, открыв дверь, растворилась где-то в глубине подъезда. Павел Сергеевич стоял и вслушивался в ее торопливые и звонкие шаги не лестнице. И лишь когда хлопнула внизу подъездная дверь, Клюфт закрыл квартиру. Он стоял в сумраке прихожей, пытаясь рассмотреть, замысловатый теневой узор на потолке, думал, думал…

А что ему оставалась сейчас делать, ему? Почти одинокому старику, окончательно запутавшемуся в этой замысловатой и жестокой жизни, жизни, которая все сильнее стягивает все в сложный узор.

«Вот он шанс отомстить. Ты же этого хотел? Поломать ей судьбу! Этой девчонки, а мучиться будет он! ОН! Твой злейший враг! Этот демон разлуки! Мучиться и умирать в тоске и забвении! Вот так!» – мысли, как острые колючки тыкались в сознание Клюфта.

Было страшно, страшно от открывшейся возможности!

Шорох, скрип половиц, сердце екнуло…

Это он.