– Именно.

– Ладно. – Лекруа расстегнул молнию и положил мешочек в карман комбинезона. – Пойдемте на поле. До старта осталась двадцать одна минута.

* * *

Стронг присоединился к Гарриману в бункере управления после того, как Лекруа поднялся на корабль.

– Как они попали на борт? – спросил он обеспокоенно. – У Лекруа ничего при себе не было.

– Конечно, – сказал Гарриман. – Я отправил их заранее. Лучше займи свое место. Сигнальную ракету готовности уже запустили.

Диксон, Энтенса, губернатор Колорадо, вице-президент Соединенных Штатов и еще дюжина особо важных персон уже сидели возле перископов, установленных в специальных щелях галереи, находящейся над контрольным постом. Стронг и Гарриман поднялись по лесенке и заняли два оставшихся кресла.

Гарримана бросило в пот, он почувствовал, что дрожит. Через перископ он видел корабль; снизу доносился голос Костера, нервно проверявшего отчеты стартовых постов. Из динамика раздавался приглушенный комментарий одного из журналистов, освещавших событие. Сам Гарриман был кем-то вроде адмирала всего проекта, так он подумал, но сейчас ему ничего не оставалось, кроме как ждать, смотреть и пытаться молиться Богу.

В небо взлетела вторая ракета, рассыпавшись красным и зеленым. Пять минут.

Медленно сочились секунды. Когда объявили двухминутную готовность, Гарриман понял, что больше не может пялиться в эту узкую щель – он должен быть снаружи, должен сам принимать участие во всем этом деле, просто обязан. Он спустился вниз и поспешил к выходу из бункера. Костер повернул голову, посмотрел изумленно, но не попытался его остановить: в любом случае Костер не мог оставить свой пост. Гарриман оттолкнул охранника в сторону и вышел наружу.

На востоке в небо вздымалась изящная тонкая пирамида корабля, черная на фоне полной Луны. Он ждал.

Ждал.

Что было не так? Когда он вышел наружу, оставалось менее двух минут – он был в этом уверен, – но корабль стоял, безмолвный, темный, неподвижный. Не доносилось ни звука, кроме отдаленного завывания сирен, предупреждающих зрителей за далекой оградой. У Гарримана сердце остановилось в груди, он не мог дышать. Что-то отказало. Провал.

С крыши бункера взлетела одиночная ракета – и пламя разлилось у основания корабля.

Оно все распространялось, подушка белого огня окутала опоры. Медленно, почти неуклюже «Пионер» приподнялся, завис на секунду, балансируя на огненном столбе, потом ринулся в небо со столь огромным ускорением, что почти сразу оказался в зените, горя ослепительным кругом пламени. Корабль только что был перед ним – и вот он уже над ним, это случилось так быстро, что, казалось, «Пионер» идет по дуге обратно и должен упасть точно на него, Гарримана. Гарриман инстинктивно прикрылся рукой.

И тут пришел звук.

Но не как звук. Это был белый шум, рев на всех частотах – слышимых, инфразвуковых, ультразвуковых, настолько мощно наполненный энергией, что поразил его прямо в грудь. Он ощущал его зубами, костями, ушами – всем. Ему пришлось подогнуть колени, чтобы удержаться.

Вслед за звуком с неспешностью урагана явилась ударная волна. Она драла его одежду, срывала дыхание с губ. Пытаясь укрыться за бетонной стеной бункера, он попятился назад, но его сбило с ног.

Он пришел в себя, кашляя и задыхаясь, вспомнил, что надо посмотреть на небо. Прямо над собой он увидел быстро угасающую звездочку. Потом она исчезла. Он вернулся в бункер.

В зале витал напряженный, хаотичный, но целеустремленный шум голосов. Через звон в ушах до Гарримана донесся крик из громкоговорителя: «„Точка-один“! „Точка-один“ – бункеру! Пятая ступень отстыкована по графику – на радаре две метки, корабль и пятая ступень…» – и тотчас же раздался громкий и сердитый голос Костера: «Дайте мне „Слежение-один“! Они засекли пятую ступень? Они ее ведут?»

На заднем плане все еще надрывался радиокомментатор: «Великий день, люди, сегодня великий день! Могучий „Пионер“, вознесясь как ангел Господний с пламенеющим мечом в руке, начал свой славный путь к нашей сестре по космосу. Большинство из вас видели старт на своих экранах; если б вы видели его так, как я, – по уходящей в вечернее небо дуге, неся свой драгоценный груз…»

– Да заткните эту чертову штуку! – приказал Костер, потом, повернувшись к гостям на галерее, добавил: – И вы там – быстро замолкли! Тихо!

Вице-президент Соединенных Штатов дернулся, закрыл рот, вспомнив секунду спустя, что надо улыбнуться. Другие важные гости тоже умолкли, потом заговорили приглушенным шепотом. Тишину пронзил девичий голос: «„Слежение-один“ – бункеру: ведем пятую ступень четко, плюс два». В углу возникло движение. Там большой брезентовый навес прикрывал от прямого освещения толстый лист плексигласа, установленный вертикально. Подсвеченный сбоку, лист демонстрировал тонкими белыми линиями координатную карту Колорадо и Канзаса; города и поселки светились красным. Крошечные красные предупредительные огоньки помечали неэвакуированные фермы.

Стоявший сзади прозрачной карты человек коснулся ее стеклографом, и вспыхнуло только что полученное местоположение пятой ступени. Перед картой-экраном спокойно сидел в кресле молодой человек с грушевидным выключателем в руке; его большой палец лежал на кнопке. Это был пилот бомбардировщика, откомандированный из Военно-воздушных сил; когда он нажмет на кнопку, управляемое по радио реле в пятой ступени отстрелит ее парашюты и даст ей рухнуть на Землю. Он действовал только по донесениям с радаров, без всяких хитроумных расчетных устройств. Такие задачи он решал почти инстинктивно – или, точнее, благодаря накопленному подсознанием профессиональному опыту, собирая в уме скудные данные, разбросанные перед ним, определяя, где приземлится многотонная пятая ступень, нажми он кнопку в произвольный момент времени. Он выглядел совершенно спокойным.

«„Точка-один“ – бункеру!» – снова раздался мужской голос. – Четвертая ступень отделилась по графику!»

Почти тут же отозвался голос тоном пониже: «„Слежение-два“, ведем четвертую ступень, текущая высота девять-пять-одна миля, вектор расчетный».

На Гарримана никто не обращал внимания.

Под навесом постепенно развертывалась состоящая из светящихся пятен наблюдаемая траектория пятой ступени, близко, хотя и не совпадая с расчетной трассой, обозначенной пунктиром. От каждой точки траектории отходила под прямым углом линия, показывающая ее высоту.

Невозмутимый человек, наблюдавший за картой, вдруг с силой нажал свою кнопку. Потом он встал, потянулся и спросил:

– Кто-нибудь угостит сигаретой?

«„Слежение-два“! – раздалось в ответ. – Первая оценка места падения четвертой ступени – сорок миль к западу от Чарлстона, Южная Каролина».

– Повторите! – заорал Костер.

Громкоговоритель тут же, без паузы, пролаял: «Поправка, поправка – сорок миль к востоку, повторяю, к востоку».

Костер вздохнул облегченно. Вздох был прерван новым донесением: «„Точка-один“ – бункеру! Третья ступень отделена на пять секунд раньше». И тут же оператор за пультом управления позвал: