Система, зависящая от обработки данных, позволяет нам задействовать «автопилот» и не забивать память ерундой. Во второй главе мы говорили: задачи, изначально требующие немалого внимания и усилий, такие как вождение, в конечном счете после достаточной практики выполняются сами собой, что дает нам силы для более важных дел. Конечно, если вы кладете книгу или кошелек неведомо куда и потом не можете вспомнить, это раздражает. Но предположим, что в тот момент, когда вы положили не туда какую-нибудь вещь, вы думали о том, как сократить расходы в бизнесе, – и к вам пришла прекрасная идея, которая сберегла вам много денег. Вы действовали машинально, а потому были рассеянны, забыли и теперь злитесь, но вы сосредоточились на делах и получили долгосрочную выгоду. Доверив рутину «автопилоту», можно уделить внимание и более важным вопросам. Мы часто полагаемся на машинальные действия, и случайная ошибка по рассеянности – сравнительно малая плата за такие преимущества.

Принцип «лучшее – враг хорошего» применим и к двум грехам, связанным с искажением памяти: во-первых, это ложная память, а если точнее – неверное соотнесение, а во-вторых – внушаемость. Я уже показал: многие случаи неверного соотнесения и внушаемости связаны с тем, что мы плохо помним источник впечатлений (см. главы 4 и 5). Когда мы не можем вспомнить человека, который нам о чем-то рассказывал, или место, где видели знакомое лицо, или не помним, были мы очевидцами события или только слышали о нем позже, – тогда и сеются те семена, из которых вызревают искажения памяти. Если у нас нет точных воспоминаний об источнике опыта – мы изначально не закодировали подробности впечатлений либо они со временем исчезли, – мы становимся уязвимыми к неверному соотнесению, о котором сказано в четвертой главе: оно связано с путаницей источников и криптомнезией (непреднамеренным плагиатом). Может быть, мы даже примем за истину некие догадки о деталях, которые помним лишь смутно, – и это может серьезно отразиться, например, на свидетельских показаниях, как я показал в пятой главе.

Но если мы будем помнить все детали ежедневных впечатлений – как это на нас отразится, к чему приведет, какой потребует платы? Предположим, что память, как я и говорил, и правда приспособлена хранить сведения, нужные именно там, где мы находимся. Нам редко требуется в точности запоминать все чувственные и понятийные детали впечатлений. Так станет ли система, приспособленная к новым условиям, записывать все такие детали по умолчанию – или будет тщательно их фиксировать только в том случае, если получит знак, что они могут пригодиться позже? Наша память действует по второму правилу, и большую часть времени мы от этого только счастливы. Но когда мы должны подробно вспомнить об источнике впечатлений, а особых усилий для обработки данных он не требовал, тогда приходит время платить по счетам.

Есть такие типы неверного соотнесения, при которых мы не можем вспомнить подробности впечатления и в то же время помним общий фон. В тех же лабораторных демонстрациях ложного узнавания, рассмотренных в четвертой главе, люди ошибочно утверждали, что раньше уже слышали слово сладкий, хотя на самом деле произносились слова, семантически с ним связанные: конфета, сахар, вкусный… В экспериментах, проведенных по сходной методике, люди говорили, будто видели на рисунке определенную машину или чайник, хотя на самом деле видели рисунки похожих машин и чайников. Но почему они соотнесли неверно? Потому что вспоминали общий фон или суть того, что видели или слышали, – и отвечали, полагаясь именно на него.

Но тем не менее способность помнить суть события – это также одна из сильных сторон памяти. Мы можем извлечь пользу из опыта, даже когда не помним деталей. Исследования, проведенные в моей лаборатории, показали: неверное соотнесение, которое возникает в результате запоминания общего смысла, – это признак хорошей памяти. Например, после заучивания семантически связанных слов – конфета, сахар и им подобных – пациенты с амнезией, вызванной повреждением гиппокампа и близлежащих структур височной доли, помнили меньше таких слов, нежели испытуемые с нормальным мозгом в контрольной группе[360]. Едва ли этот результат способен удивить. Но помимо того, пациенты с амнезией не столь склонны ошибаться и «узнавать» семантически связанные слова, которых не было в первоначальном списке, – скажем, сладкий. То же самое наблюдалось у пациентов с амнезией, которые пытались запомнить изображения автомобилей, чайников и других предметов. По сравнению со здоровыми участниками в контрольной группе они позже узнавали меньше изображений из увиденных, но реже ошибочно узнавали похожие изображения, которых прежде не видели. Повреждение височной доли нарушило память и о деталях, и о сути того, какие впечатления им довелось получить, что и привело к снижению и доли истинных воспоминаний, и доли ложных.

Память на «главное» – основа таких способностей, как категоризация и понимание. Она позволяет нам обобщать и систематизировать опыт. Чтобы выстроить непротиворечивую категорию, скажем «птицы», важно знать, что в нее, несмотря на внешние различия, входят иволга и кардинал. Нам необходимо заметить и удержать в памяти частые признаки, объединяющие всех птиц, и игнорировать особенности, которые отличают их друг от друга. Когнитивный психолог Джеймс Маклелланд разработал теоретическую модель, согласно которой обобщение – это итог удержания в памяти главной сути прежних впечатлений[361]. Он утверждает, что обобщение «играет ключевую роль в способности действовать разумно», но все же отмечает, что «оно порождает искажения как неотъемлемый побочный результат».

Эта идея получила мощную поддержку в исследовании ложного узнавания у взрослых с аутистическим расстройством[362]. Аутизм ассоциируется с плохими социальными навыками, слабыми способностями к общению и очень прямым и жестким стилем обработки информации. Но и дети, и взрослые, страдающие аутизмом, порой проявляют удивительно хорошую, а иногда и поразительную способность к запоминанию, как герой Дастина Хоффмана в популярном фильме «Человек дождя», вышедшем на экраны в конце 1980-х. Рэймонд Бэббитт много на что не был способен, но зато хранил в памяти малоизвестные факты и порой являл на свет такие перлы, как название единственной крупной авиакомпании, самолеты которой никогда не терпели крушения (Qantas).