После этого аппарат был сориентирован так, чтобы профотометрировать два прохождения звезды β Персея за всей системой колец. Первое началось в 18:26, а второе – в 19:22. Линейное разрешение при этих измерениях достигало 10 м – на порядок лучше, чем давала камера ISS. Параллельно с 19:24 до 20:12 проводилось радиопросвечивание колец – теперь уже «Вояджер» оказался за ними с точки зрения Земли. Телеметрия КА была выключена, и использовалась лишь несущая сигнала X-диапазона.

В 20:25 аппарат вошел в тень Урана, а еще через 11 минут скрылся за диском планеты. Затмение продолжалось до 21:44, а радиотень – до 22:02. УФ-спектрометр отслеживал заход Солнца, чтобы установить состав атмосферы, а камера ISS в тени в течение 20 минут снимала кольца «на просвет». Разумеется, затмение Земли Ураном использовалось и для радиозондирования его атмосферы с целью расчета давления и температуры. Аппарат по заранее заложенной программе и в соответствии с временной поправкой из LSU отслеживал в каждый момент ту область лимба, за которой, с точки зрения Земли и с учетом рефракции, он находился. В ходе этого эксперимента передатчик S-диапазона был включен на полную мощность, а X-диапазона – на малую, так как на оба сигнала мощности бортового радиоизотопного генератора уже не хватало. В Пасадене радиосигнал «Вояджера» был вновь принят около 16:30 местного времени, но телеметрия не включалась еще два часа – пока не закончилось повторное радиопросвечивание системы колец (22:35–22:54).

В ходе пролета УФ-спектрометр UVS вел съемку полярных сияний на Уране, отследил погружение γ Пегаса в его атмосферу и выполнил сканирование лимба планеты. ИК-аппаратура IRIS изучала тепловой баланс и состав атмосферы, а фотополяриметр PPS, помимо затмений, измерял показатель поглощения Ураном солнечной энергии.

25 января аппарат уходил от планеты, имея приблизительно одинаковую с нею угловую скорость и ориентируясь на Фомальгаут и Ахернар. Измерения параметров плазмы и частиц вели приборы PLS и LECP, а УФ-спектрометр регистрировал погружение звезды ν Близнецов в атмосферу планеты. Кроме того, в 12:37 камера ISS повторила мозаику колец с расстояния 1 040 000 км.

26 января, через 42 часа после Урана, началась фаза отлета, реализуемая бортовой программой B771. Вплоть до 3 февраля аппарат передавал записанную информацию, параллельно снимая при неблагоприятной фазе планету и ее кольца. 2 февраля было повторно измерено тепловое излучение Урана. Малый научный маневр 5 февраля и калибровка магнитометра 21 февраля были выполнены в рамках следующей программы B772.

Послепролетные наблюдения завершились 25 февраля. В этот день в два дублированных командных компьютера CCS была загружена программа B801 – первая на пути к Нептуну.

Подводя предварительный итог проведенной работы, 27 января бессменный научный руководитель проекта Эдвард Стоун заметил, что система Урана просто полностью отличается от всего, что видели раньше. Что же нашел «Вояджер-2»? Что удалось увидеть сразу и что открылось ученым лишь после тщательной обработки?[88]

25 января в Лаборатории реактивного движения принимали записанные «Вояджером» фотографии спутников Урана, а 26 января они были представлены общественности. Гвоздем программы, конечно, оказались снимки Миранды с расстояния всего 31 000 км и с разрешением 600 м: ученые еще не встречали тело со столь сложным рельефом в Солнечной системе! Планетолог Лоренс Содерблом охарактеризовал его как фантастический гибрид геологических деталей разных миров – долины и русла Марса, разломы Меркурия, покрытые желобами равнины Ганимеда, уступы шириной по 20 км и три невиданных прежде свежих «овоида» длиной до 300 км, местами расчерченных «в линеечку», – по меньшей мере десять типов рельефа сошлись на небесном теле каких-то 500 км в диаметре…

Экзотическая картина требовала нестандартных объяснений: быть может, в процессе дифференциации Миранда неоднократно сталкивалась с другими телами и вновь собиралась из обломков, и то, что в итоге застыло и оказалось перед нами, включает внутренние части первоначального спутника. Заметный наклон плоскости орбиты Миранды к экватору планеты (4°) мог остаться свидетельством таких столкновений. Низкая температура поверхности (86 К в подсолнечной точке) исключала возможность современного вулканизма, но приливное трение могло сыграть свою роль в истории Миранды.

На остальных четырех больших спутниках камера «Вояджера» нашла более привычные ландшафты: кратеры, лучи, долины и эскарпы.

На Обероне был обнаружен особенно крупный кратер с ярким центральным пиком, дно которого было частично покрыто очень темным материалом. Некоторые из более мелких ударных кратеров диаметром 50–100 км были окружены яркими лучами, как на Каллисто, а на их дне также фиксировались темные отложения последующих эпох. Интересной и неожиданной деталью оказалась гора, выступавшая над краем спутника на экваторе примерно на 6 км. Если в действительности это был центральный пик невидимого «Вояджеру» кратера, его полная высота могла быть 20 км и даже больше.

Титания, вопреки данным наземных наблюдений, оказалась чуть-чуть больше Оберона. Два крупных кратера, диаметром 200 и 300 км, были видны на краях освещенного диска. Остальная поверхность была испещрена ударными кратерами диаметром 10–50 км и «пропахана» разломами длиной до 1500 км, шириной до 75 км и глубиной 2–5 км – явными свидетельствами геологических процессов. Очень яркие склоны, обращенные к Солнцу, соблазнительно было приписать свежим ледяным отложениям. К сожалению, разрешение при съемке с 369 000 км было невысоким, около 13 км, и снимки не позволяли сделать определенных выводов.