Остатки рассеянного ОМОНа и милицейские патрули сминались в считаные секунды. Табельное оружие не причиняло вреда атакующим, зато монгольские стрелы валили людей и превращали в решето патрульные машины.

То тут, то там слышались стрельба, крики людей, лошадиное ржание, топот неподкованных копыт по асфальту, вой сирен и трезвон сигнализации в разбитых витринах. Горели первые подожженные автомобили.

Город захлестывала живая лавина.

Овладев центральными улицами, монголы, не задерживаясь, устремились дальше. Всадники на мохнатых приземистых лошадках разбивались на сотни. Сотни — на десятки, десятки — на пятерки и тройки. Конные отряды и группки растекались, подобно паводку, по проспектам и улицам. И вскоре первая волна докатилась до спальных районов.

Вооруженные конники разгоняли немногочисленных прохожих, а машины, выезжавшие навстречу, засыпали стрелами прежде, чем водители успевали сообразить, что происходит.

Внезапность и фантастичность ситуации парализовали работу оперативных служб. Руководители силовых структур не смогли правильно оценить угрозу и справиться со штурмом.

Суматоха на грани паники, недостаток информации и координации между ведомствами сделали свое дело. Эфир разрывался от позывных, телефоны оперативных дежурных раскалились докрасна, но никто не мог дать вменяемых приказов или хотя бы внятных объяснений ни в высоких кабинетах, ни в прокуренных дежурках.

Кто напал на город, почему и в каком количестве — все это оставалось загадкой. Сообщения о стремительном продвижении неопознанных конных групп приходили одновременно из разных концов города. Сонные офицеры, поднятые по тревоге, не успевали осмысливать быстро менявшуюся обстановку. Оперативники, не получившие своевременных команд, вынуждены были действовать вразнобой, на свой страх и риск. Силовики окончательно и бесповоротно утрачивали контроль над ситуацией.

Сопротивление — слабое, впрочем, и не делающее уже никакой погоды — оказали милиционеры, забаррикадировавшиеся в райотделах. Некоторое время отстреливались караулы расположенных в черте города воинских частей и военного училища. Пыталась отбиваться охрана режимных объектов и административных зданий. Сопротивлялись дежурные наряды в управлениях силовых структур и сотрудники транспортной милиции на вокзалах и в аэропорту. Охрана некоторых банков тоже применила оружие.

Однако бестолковая стрельба не могла остановить атакующих. Монголы на рожон не лезли. Столкнувшись с отпором, кочевники брали опасное место в кольцо, блокировали его и, оставив для осады небольшие отряды лучников, продолжали движение.

Вовремя покинуть город сумели немногие. Повезло тем, кто оказался осведомлен о начавшемся хаосе лучше других и кто был предупрежден в первую очередь. Высшие чиновники и члены их семей успели выехать из Южанска, когда штурм только-только начинался и когда еще была возможность бежать.

Потом этой возможности не стало.

* * *

Субудэй-богатур в окружении верных нукеров въезжал по широкому каменному мосту в павший город. Солнце уже поднялось. На городских улицах горели русинские колесницы, и черный дым поднимался к небу, радуя Великого Тэнгри. То тут, то там мелькали всадники, тянувшие на арканах пленных. Где-то в отдалении еще звучали редкие выстрелы огненных трубок.

Субудэй смотрел перед собой, стараясь не выказывать перед подчиненными удивления. А удивляться было чему.

Полноводная русинская Тан-река неторопливо несла свои грязные мутные воды. По правому берегу тянулась невысокая набережная, укрепленная отесанными каменными плитами, но лишенная защитной стены. Там же были оборудованы причалы. Вдоль причалов на ржавых цепях висели большие черные колеса от самобеглых железных повозок, о которые терлись бортами диковинные суда, лишенные парусной оснастки. И на причалах, и на кораблях уже хозяйничали монгольские воины.

Дальше, за набережной, поднимались многоярусные строения, усеянные, словно гигантские соты, одинаковыми окнами — большими и прямоугольными. Высокие постройки стояли разрозненно. Ничем не соединенные друг с другом, они не представляли непреодолимой преграды. Одни были похожи на огромные каменные короба, другие — на гигантские столбы от снятых гэров, а некоторые — самые большие — и вовсе внушали мысли о массивных подпорках для небесного свода. Улицы русинского города, протянувшиеся меж ними, напоминали ущелья.

С противоположного берега к мосту устремился небольшой отряд всадников под треххвостым бунчуком. Это скакал неутомимый Джебе со свитой и телохранителями. Молодой нойон переправился на правый берег раньше Субудэя. Он уже успел объехать близлежащие улочки и выслушать первые доклады тысячников, а теперь сам спешил с вестью. По веселому виду Джебе не трудно было догадаться, какова будет весть.

— Радуйся, непобедимый! — воскликнул разгоряченный нойон, осаживая коня. — Мы потеряли меньше сотни воинов, а русинский город уже наш!

— Весь город? — уточнил старый монгол.

— Город велик, — возбужденно взмахнул руками Джебе. — Он огромен, он почти необъятен. Нукеры еще не объехали все его улицы. Однако уже сейчас ясно, что русинский город пал к копытам наших коней, как перезрелое яблоко. Русины оказались слишком беспечными и самонадеянными. Они не строили крепостных стен, у них не было достаточного количества отважных воинов и мудрых военачальников. Они слишком надеялись на огненные трубки и слишком испугались, обманувшись в своих надеждах. Русины почти не сопротивлялись. Лишь немногие из них еще обороняются в своих каменных гэрах, но вряд ли они продержатся долго. Туманный Щит хранит наших нукеров от русинского оружия. Мы победили, Субудэй-гуай! Мы взяли город, подобных которому не видели прежде!

— Да-да-да, — задумчиво проговорил Субудэй. — Странный город, очень странный. Город без стен, состоящий из одних только башен. Но зачем строить раздельные каменные башни, если они не способны преградить путь врагу? И для чего прорубать в них широкие бойницы, не пригодные для обороны?

— Это не оборонительные башни, а гэры, в которых живут русины и где они трудятся, — заметил Джебе.

Старый монгол недоверчиво покачал головой:

— Разве человеку может быть удобно не воевать, а жить в башне? И как в ней работать?

Субудэй еще раз окинул взором правый берег:

— Что вообще можно делать в таком городе? Как пасти скот? Как сеять зерно? Как ковать железо? Как молоть муку? Или русины выполняют другую работу и добывают себе пропитание иначе?

— Я не знаю, Субудэй-гуай, — вздохнул Джебе. — Никто этого пока не знает.

— Сколько русинских семей помещается в одной башне-гэре? — спросил Субудэй.

— В разных домах по-разному, — пожал плечами Джебе. — Полсотни, возможно, сотня. А может быть, и еще больше.

Субудэй, пораженный таким ответом, снова качнул головой:

— Для сотни наших семей требуется кочевье в несколько дневных переходов на крепком коне. Сотня семей оседлых народов, с которыми мы встречались прежде, — и та строит для себя немалую крепость, владея при этом прилегающими к ней полями, реками и лесами. Даже у плодовитых цзиньцев нет домов-башен в столько ярусов. Почему же русины ютятся в такой тесноте? Почему они живут друг у друга на головах, если за городом достаточно свободных земель?