— И позолота реальная? — спросил он у Шмайсера. — Вы им уже крышу поставили?

— Гы-гы-гы, — развеселился Шмайсер. — Нет, они свободны, можешь предложить свою, гы-гы-гы…

А потом перестал смеяться и пояснил:

— За этими местами такие бабосы стоят, что они сами кому хочешь поставят. Хоть крышу, хоть раскаленную кочергу в задницу!

— Ничё себе! — ошарашенно сказал Гарик.

— А как ты думал? Это Москва!

Сопровождаемые приветливой девушкой в строгом наряде, они прошли в лобби-бар — просторный зал с овальной стойкой посередине. Внутри стойки бармен смешивал коктейли, на одной стене зеленый цветовой узор сменялся красным. Деликатно играл небольшой оркестр. На кожаных диванах, в глубоких креслах и на стульях сидели посетители: пили, ели, вели деловые переговоры, кадрили холеных девушек, затевали новые бизнес-проекты.

— Вон Буржуй! — рукой показал Шмайсер.

В углу, отгороженный от остальной части зала двумя громоздкими, как слоны, телохранителями, сидел человек средних лет, среднего телосложения, с крупным овальным лицом и уверенным взглядом. Он курил длинную толстую сигару и выглядел совершено по-буржуински.

Шмайсер остался с телохранителями, а Гарик подошел, поздоровался, присел за столик. На Буржуе был даже на вид дорогущий костюм в полоску, в мелкую-мелкую, у Гарика даже зубы разболелись. В Тиходонске таких костюмов не бывает. «Надо будет купить» — в очередной раз подумал он.

— Как тебе Москва, Гарик? — спросил Буржуй.

— Классно! Я там у Шмайсера для тебя осетровой икры оставил да рыбца с шемайкой…

— Как устроился, где? — явно для приличия поинтересовался Буржуй, пропустив мимо ушей упоминание подарков. Было видно, что ни икра, ни рыба его не заинтересовали.

— Нормально. В «Космосе», — ответил Гарик. Он чувствовал себя неловко. Это в Тиходонске бригадир речпортовских — король. А здесь он никто… Единица, может, двойка, не больше…

— Да, там неплохо, — кивнул Буржуй. Ясно было, что он проявляет снисхождение к гостю.

— Просто я туда давно заезжал, в восьмидесятых, — начал оправдываться бригадир речпортовских. — Тогда таких центровых гостиниц не было…

Он обвел рукой вокруг, понимая, что Буржую начхать и на то, как он устроился, и на его впечатления об отелях столицы.

— Ну что, ребятам ты в целом понравился. Не все, конечно, в восторге, но то, что ты на общее благо жертвуешь, оценили. Мне Каскет правильно сказал?

Буржуй достал из внутреннего кармана толстую, под красный мрамор ручку с золотыми ободками («Надо будет купить»), написал на салфетке цифру пятьсот и показал Гарику.

— Ошибки нет?

— Нет!

Бригадир замотал головой и уточнил на всякий случай:

— Тысяч евриков…

— Ясно, что тысяч. На пятьсот «лямов» ты не выглядишь, Гарик.

Буржуй посмотрел на него каким-то остекленевшим взглядом, и Гарику вдруг подумалось, что отравленный Еж, застреленный Валет и пара-тройка других убитых, которые иногда являются к нему по ночам, — все это ёлочные игрушки по сравнению с тем, что приходит во снах к Буржую. И вообще между Москвой и Тиходонском — огромная пропасть. Но он не знал — хорошо это или плохо…

— А что, я бедным выгляжу? — натянуто усмехнулся он. — Это правда, что у тебя самолет есть?

Буржуй как будто и не услышал, все смотрел, даже не на него, а сквозь него. Гарик даже подумал, что всё, сейчас не выдержит, пошлет нах этого Буржуя, встанет и уйдет. Но не послал и не ушел, и правильно сделал. Тем более, что вряд ли ему бы позволили уйти без разрешения.

— Есть, — кивнул Буржуй.

И обыденным тоном добавил:

— Небольшой. «Фалькон».

«Надо купить, — подумал было Гарик, но тут же понял, что ни самолет, ни остров в Тихом океане, ни футбольную команду в Англии он никогда не купит. Потому что у него другой масштаб. И как ни крути, как ни лезь из кожи, но масштаб этот не переделаешь…»

— А насчет бедности, так все относительно…

Это Гарик уже понял. Причем прожил он долгую жизнь, а понял именно сегодня.

— По твоему вопросу я перетру с «законниками», — сказал Буржуй. — Есть несколько человек, с ними можно говорить. Думаю, все решится положительно.

— Хорошо бы, — вздохнул Гарик. За сегодняшний день он устал так, как никогда не уставал.

— Но есть одно условие!

— Какое условие?

— Каскет будет смотрящим по Тиходонску. Ты ему в этом поможешь. И будешь работать под ним, как он сам определит. Твой номер второй. Понял?

Гарик если и замешкался, то ненадолго.

— Понял. Чего ж тут непонятного…

Когда он ехал обратно, в вагоне показывали классический детектив «Семнадцать мгновений весны». Гарик посмотрел от нечего делать, особенно ему понравилось, как этот лысый Плейшнер отравился и выбросился в окно. Интересно, какой был яд? Цианистый калий? Синильная кислота? Палитоксин? Хотя палитоксин — вряд ли, тогда его, наверное, еще не знали. И после палитоксина Плейшнер в окошко нырнуть бы не успел…

Гарик встал, чуть приспустил окно купе, чтобы вышел дым. Глотнул холодного воздуха, посмотрел на изогнутое в повороте синее стальное тело поезда. Да-а… В хорошее время мы живем, подумал Гарик. Современная наука и все такое. И современные продвинутые яды, которые вырубают человека за долю секунды. Хотя цианид тоже хорош. Еж наверняка даже вкуса не почувствовал, а уже был трупом… Так и с Каскетом выйдет. Пусть себе лезет в смотрящие, Гарик не против. И страшных снов с трупаками он не боится. Как-нибудь перетерпит.

Чем шире открываешь объятия,

тем легче тебя распять.

Восточная поговорка

— Зрасть… Подполковника Коренева, пжалс-с.

— Кто это? — спросил Лис.

Ему показалось, что звонит какой-то пьяный.

— Так мне Коренева! — с непонятной интонацией повторили в трубке. — Подполковник Коренев… Есть такой?

— Я Коренев. Кто говорит?

— А-а! Так это, слухай, Филя! Не узнал, что ли? Из Воронежа это, замнач УР города майор Косых!

— О, какие люди! — радостно откликнулся Лис, хотя особой радости не испытывал. Да и не особой тоже. — Здорово, дружище!

Он не сразу вспомнил здоровенного косноязычного битюга, с которым полгода повышал квалификацию в институте усовершенствования под Москвой, да потом несколько раз пересекался по розыскным делам. Пару раз он приезжал в Воронеж, и Косых помогал ему изловить тиходонских злодеев, и тот как-то наведывался за «своим» жуликом, а потом, как водится: пиво-раки, шашлык и все остальное, — согласно законам донского гостеприимства. Только давно это было, как хоть зовут старого другана?