4 части: одну назначили положить в войсковую церковь, другую отправить на Тамань, товарищам, третью, разделить по полкам, а четвертую оставить на столе у кошевого. Тут же пили старшины за царское здоровье. Часть гостей осталась обедать у него, другая отправилась к Головатому, неся с большой церемонией остаток царского хлеба. И тут, и там долго гуляли, по старому казацкому обычаю, как в былое время гуляли запорожцы в своей Сечи.

Еще до прибытия Головатого войско вырядило на Тамань пеших казаков, которые отплыли в числе 4 тысяч, под командой полковника Саввы Белого; через две недели после войскового праздника выступил и кошевой с пятью полками, со всем штабом и обозом; два полка были пока оставлены на месте. В конце октября, поздней осенью, пришли казаки к границам Черноморья, на реку Ею, изнуренные долгим и трудным походом. Здесь они перезимовали, а в следующем году окончательно заняли всю кубанскую границу. Вскоре подошел и Головатый с обоими полками и с семействами переселенцев. На первых порах жутко показалось черноморцам: край новый, совсем им незнакомый; земля необитаема, со многими заросшими камышом речками и болотами. Люди, не находя нигде приюта, зарывались в земле и в этих мрачных, сырых убежищах проводили зиму и лето. Надо было приложить много труда, чтобы оживить мертвую пустыню, а черноморцы пришли, можно сказать, с голыми руками; у кого было какое хозяйство, бросили на месте, за невозможностью поднять. Но сюда явились особые люди, черпавшие силу в тесном, неразрывном братстве. Оно их выручало в былые годы, ради него они бросили родные степи, насиженные веками места. И тут оно сослужило свою службу. Черноморцы заселили необитаемый край хуторами и куренями (станицами), возделали землю, развели сады, пчел, насыпали запруды, устроили мельницы, поставили храмы Божьи, оградили Кубань пикетами и на долгие годы стали верными стражами далекой окраины. В Карасунском куте, близ Кубани, черноморское войско основало город Екатеринодар, в память своей благодетельницы.

По примеру запорожского коша, здесь была построена крепость и по сечевому уставу курени, или казармы, для помещения бездомного товарищества; среди крепости поставили Свято-Троицкую походную церковь, где ныне возвышается недавно отстроенная каменная; 38 станиц, разбросанных по Кубанской земле, получили название запорожских куреней, а два прибавлены вновь: Екатериновский – в честь Императрицы и Березанский – в память славного подвига. Над лиманом, известным под именем Лебяжьего, черноморцы основали обитель, преимущественно для своей же братии из казаков. В этот монастырь подошла бόльшая часть ризницы из Покровской церкви, что была на Сечи, и из Киевского Межигорского монастыря, содержимого на средства коша. Мирное заселение края и его обогащение подвигалось медленно, не так скоро, как сказывается. Прошли не годы, а десятки лет, пока луга покрылись стадами баранов или скота, зацвели сады, зашумели водяные мельницы, укрепились станицы, зазвонили в храмах колокола. Переселенцы явились сюда в числе 17 тысяч, но многие из них не перенесли болезней, неизбежных в стране болот и частых туманов. Пока одни устраивались, другие день и ночь стояли на кордонах вдоль Кубани.

«Кубань! Кубань! Сколько на рубеже твоем провели черноморцы бессонных ночей! Сколько пролито казачьей крови на защиту края!..» – восклицает черноморец, описывающий судьбы своей родины.

Черноморская кордонная линия

По излучинам Кубани, от воронежского редута вниз до Бугаза, почти на 300 верст длиной, Чепега поставил ряд кордонов, получивших название Черноморской Кордонной Линии. В верхние кордоны Чепега ставил от 50 до 60 казаков, при старшине, а в нижние – от 25 до 30 человек. Кордоны окапывались глубоким рвом, с бастионами, обсаженными колючим терновником; внутри ставили житье для людей и навесы для лошадей. Между кордонами в более опасных местах насыпали батареи и ставила пикеты. Батареи – это те же кордоны, только вооруженные пушками; что касается «бикетов», то они были гораздо меньше, на 8–10 защитников, и походили на круглые, точно врытые в землю корзины, окруженные небольшим ровиком. Над каждым из названных укреплений возвышались на четырех подпорках так называемая «вышка». Посредине ее камышовой крыши, подобранной кверху пучком, торчал шпиль с перекладиной. На обеих копнах перекладины качались плетеные шары, в роде коромысла с ведрами. Это вестник тревоги, «маяк», как его называли казаки. Когда сторожевой завидит с вышки неприятеля, он кричит: «Черкесы.

Бог с вами!» – «Маячь же, побоже!» – отвечали ему внизу. Шары поднимались вверх: они «маячили» тревогу, на некотором расстоянии от укрепления врывалась в землю высокая жердь, обмотанная пенькой и сеном, и известная под именем «фигуры». Если в темную ночь неприятель прорвал где-нибудь Линию, прежде всего, загорались «фигуры», проливая багровый свет по берегу. Учащенные выстрелы, топот коней, крики, рев быков, блеяние баранты – вот признаки ночной тревоги! И часто на зеленом холме, возле «фигуры», стоит покачнувшись крест: то пал в одиночном бою постовой казак. На всем длинном протяжении Кордонной Линии раскинулись плавни и болота, покрытые непроглядным лесом камыша, скрывавшим в своих трущобах дикого кабана. Воздух пахнет гнилью, мириады комаров и мошек носятся тучами, не щадя ничего живого. В таком-то краю проводили черноморцы жизнь, в труде, лишениях, вечной опаске. Пластуны в своих поисках за черкесом рыскали по плавням, где на каждом шагу натыкались на диких зверей, угрожавших страшными клыками. Бывали случаи, что храбрецы, обознавшись, стреляли друг в друга. А сколько было там потрачено удальства, хитрости, терпения – про то ведает лишь мать сыра-земля, сокрывшая их кости!

По ту сторону Кубани жили горские народы разного наименования: шапсуги, бжедухи, абазинцы, нахтухайцы и др. Все они признавали своим верховным повелителем турецкого султана, владевшего тогда Анапой. Аланскому паше было поручено наблюдать и управлять черкесскими народами. Однако горцы были послушны только тогда, когда паша принимал их сторону или же явно поощрял вражду к русским. Во всех остальных случаях они делали, что хотели. До переселения войска закубанские горцы привыкли пользоваться лугами и пашнями Кубани, даже временно здесь проживали. С прибытием русских черкесы собрали свой хлеб, забрали хозяйство и ушли без всякой вражды. Первое время соседи жили как будто в ладу. Черкесские князья частенько наезжали в Екатеринодар, где всегда находили радушную встречу. Они толковали, как бы лучше сохранить мир, «кунакались», пили, ели, после чего возвращались довольные к себе в горы. Многие князья напрашивались в русское подданство, клялись соблюдать верность, бывали даже случаи переселения целого племени, только все это продолжалось не долго. Отчасти природное хищничество, старая привычка пощипать