декабристской литературе занимает книга М. Ф. Орлова «О государственном кредите», опубликованная в 1833-м. Заступничество старшего брата, любимца Николая I, спасло Орлова от каторги и Сибири, и он доживал свой век в деревне и в Москве, находясь не у дел, под полицейским надзором. Несмотря на всю осторожность автора, цензура изъяла из его книги значительную часть текста, где Орлов излагал программу экономического развития России.

В предисловии к «Опыту теории налогов» Тургенев излагает с декабристских позиций вопрос о пользе изучения политической экономии. Подобно другим русским авторам того времени он считает, что в этой науке существовало три «системы»: меркантилистов, физиократов и Смита. Отвергая две первые системы, он, тем не менее, видит их полезность в том, что «занимающийся политическою экономией, рассматривая систему меркантилистов, невольно привыкает ненавидеть всякое насилие, самовольство и в особенности методы делать людей счастливыми вопреки им самим. Проходя систему физиократов, он приучается любить правоту, свободу, уважать класс земледельцев, – столь достойный уважения сограждан и особенной попечительное™ правительства… Физиократы одним из главных правил представляли свободу совместничества (конкуренции. – А. А.) в промышленности народной: система их необходимо долженствовала пленить современников, утомленных игом меркантилизма»[137].

Но все симпатии автора находятся на стороне системы, которую он называет «Смитовою, или критическою». Во-первых, разъясняет Тургенев, эта система научна, она основывается не на догмах, а на «исследованиях и соображениях рассудка». Во-вторых, Смитова система одобряет то, что «естественно, непринужденно», и читателю скоро дают понять, что этого никак нельзя сказать о крепостном праве. В-третьих, она утверждает, что «все благое основывается на свободе», причем далее выясняется, что здесь имеется в виду как политическая, так и экономическая свобода. В другом месте Тургенев пишет: «Правила как политики вообще, так и народного хозяйства и финансов в особенности начертаны и утверждены бессмертным Адамом Смитом и его последователями»[138].

Декабристы были дворянскими революционерами. Если бы их выступление завершилось удачей, то для страны неизбежно открылся бы путь ускоренного развития капитализма. Субъективно же декабристы представляли себе дело иначе. Как Смит, как французские просветители, они хотели не капитализма, а «разумного», «естественного» строя, который был бы благом для всего общества и главное – противостоял бы феодализму и крепостничеству.

Иной системы экономических идей, которая соответствовала бы принципам и целям декабристов, просто не существовало. Поэтому все они, если им приходилось высказываться по этому вопросу, объявляли себя смитианцами. Но они вовсе не были последователями Смита в том смысле, как, скажем, Давид Рикардо. Теоретические вопросы политической экономии (стоимость и ценообразование, доходы, капитал, воспроизводство общественного продукта) их мало интересовали. Эти проблемы представлялись им слишком абстрактными и далекими от русской действительности. И. Г. Блюмин правильно отмечает: «…его (Смита. – А. А.) учение о стоимости и зародыши теории прибавочной стоимости, его попытки проникнуть в физиологию буржуазного общества оставались незамеченными даже для самых передовых людей эпохи – для декабристов. В России отсутствовала почва для усвоения научной политической экономии: не было развитого капитализма»[139]. Теоретическое новаторство Рикардо почти вовсе не было замечено в России вплоть до 50-60-х гг. Николай Тургенев был, вероятно, первым русским человеком, прочитавшим книгу Рикардо «Начала политической экономии и налогового обложения», которая вышла в 1817 г. Однако, как он отмечает в своем дневнике, книга эта его не заинтересовала.

Проповедь экономической и политической свободы – вот что привлекало декабристов у Смита и что они могли плодотворно использовать в своей борьбе. Применительно к российской действительности это означало ликвидацию крепостного права, отмену сословных привилегий, равные экономические и политические права для всех сословий, сокращение вмешательства государства в сферу хозяйства, справедливые налоги. Декабристы намечали устранение самодержавия и введение республики или конституционной монархии с народным представительством. Политическая экономия занимала их прежде всего как наука, которая в основу своих построений положила принцип свободы. В дневнике Н. И. Тургенева, который больше других занимался данными проблемами, мы находим несколько замечательных мыслей. В 1817 г. он пишет: «…обширная торговля не может быть без свободы. Свобода торговая ведет за собой свободу политическую, а без сей последней нет счастья прочного для народов»[140]. В записях следующего года читаем: «Политическая экономия интересна потому уже, что она родилась вместе с конституционною свободою народов Европы или что она неразлучна с сей свободой»[141].

Идеологи декабризма изучали аграрные отношения в России и стремились подвести экономическую базу под главное свое программное требование – ликвидацию крепостного права. Все они исходили из того, что развитие капитализма в сельском хозяйстве закономерно и прогрессивно, но между ними были значительные разногласия по вопросу об условиях отмены рабства крестьян и о будущих формах хозяйства на земле.

Видные деятели Северного общества, в том числе Тургенев и Никита Муравьев, склонялись к личному освобождению крестьян без земли лишь с небольшим приусадебным наделом. Для этого взгляда были мотивы двоякого рода. Прежде всего Тургенев и Муравьев считали, что такое освобождение может стать реальным в ближайшее время, тогда как освобождение с землей вызовет упорное сопротивление помещиков и затянет дело. Но вместе с тем им, видимо, представлялось, что личная свобода крестьян и «свобода» их от земли создадут наиболее благоприятные условия для капиталистического развития сельского хозяйства. Многим декабристам-дворянам просто трудно было представить, как могут они отказаться от своих вековых прав на землю.

Южное общество стояло на более радикальных позициях. Аграрный проект Пестеля предусматривал обеспечение крестьян землей даже путем конфискации части ее у помещиков. Опасаясь концентрации земельной собственности у новых владельцев, Пестель допускал также существование общинной собственности на землю в своеобразной форме.

Все декабристы были согласны в том, что крепостное право и самодержавие сковывают развитие производительных сил России: ускоренное хозяйственное развитие провозглашалось ими в качестве важнейшей цели экономической политики, после того как будут разбиты эти оковы. Но в конкретных вопросах между ними были различия во взглядах и разногласия. Тургенев был последовательным сторонником свободной торговли и считал, что никакими искусственными мерами стимулировать промышленность не следует. Пестель, признавая руководящий принцип экономической свободы и частной инициативы, все же стоял за таможенный протекционизм и государственное содействие развитию промышленности.

Пестель был признанным идейным и политическим руководителем Южного общества. Тургенев не играл такой роли на Севере, но имел большой авторитет в движении в целом. Товарищи считали их обоих самыми образованными и мыслящими людьми в тайных обществах. Для нашей темы важно, что Пестель и Тургенев были и самыми крупными социально-экономическими мыслителями среди декабристов.

Вопрос о взаимоотношениях этих двух замечательных личностей занимает видное место в литературе о движении декабристов. Сложилась традиция противопоставлять Пестеля как лидера радикального крыла Тургеневу