Маршевые двигатели всхлипнули, переходя на новый режим. Черепичная крыша усадьбы исчезла. Промелькнули крыши поселка и тут же пропали. Марк откинулся в кресле, ощущая всем телом, как машина рвется вперед.

– Что может быть лучше полета? А? – спросил Никола, блаженно улыбаясь.

– Не знаю, – отозвался Марк. – Я летал лишь однажды… то есть сам пилотировал… Но мне нравится… Я помню, как летали на истребителях мой дед и мой отец.

– Не отвлекай его, – посоветовал Флакк.

– Не страшно… – улыбнулся Никола. Глаза его были по-прежнему закрыты. – Я могу… говорить и управлять. Это не трудно. А вы летали, трибун Флакк?

– Я – трибун космических легионеров. Пилотировать истребитель мне приходилось.

– Почему вы не стали пилотом? – спросил Никола, все так же сидя с закрытыми глазами и улыбаясь. – Ведь ваш отец командовал «Сципионом». Или эта должность предназначалась Эмилии? До ее брака…

Флакк ничего не ответил.

«Ведь, правда… Эмми вполне могла…. – подумал Марк. – Неужели княгиня Эмилия рассказала Николе о своих планах?.. Вернее, неосуществленных планах… Получается, ради Сергея она отказалась от „Сципиона“…»

* * *

Они уже миновали владения князя Сергея и пролетели над полосой чахлых посадок. Пальмы, завезенные с Земли, пока приживались плохо. Потом шли склады, какие-то мастерские, пустыри и, наконец, поля, засаженные съедобными кактусами.

– На старом космодроме высаживались челноки со «Сципиона», потому что сам «Сципион» не мог опуститься на планету. Он висел на орбите, и с него метеоритным дождем сыпались мелкие корабли, – сказал Флакк. – У меня такое чувство, будто я только что спустился со «Сципиона» на командном челноке.

– «Неплохо прогреть старые косточки после того, как столько лет мерз в летающей крепости…» – прошептал Никола.

– Откуда ты знаешь, что сказал мой отец, высадившись на Психею? – мгновенно повернулся к нему Флакк.

– Княгиня Эмилия Валерьевна… она любила повторять эти слова.

Флакк нахмурился. Ему было неприятно, что семейное предание сделалось предметом провинциального анекдотца. Если Эмилия поведала семейное предание какому-то мальчишке-секретарю, то кто может поручиться, что она не рассказала всего остального любимому мужу?

«Слишком много версий, – шептал Марку доверительный голос. – Не выбрать ни одной».

Они уже подлетали к городу. Пестрая мозаика крыш, над ними пузыри автономных домусов, ажурные лесенки переходов. «Обычный колониальный город, – подсказал все тот же голос. – Я видел таких десятки».

Эрос-III… все города на Психее носили название «Эрос». Этот городок основали третьим по счету. Но многие Эросы его давно переросли.

Флайер с «Клелии» сел на бетонированном поле в городской черте. Крыша кабины поднялась. Тут же искусственная прохлада улетучилась, в лицо ударила жаркая волна. Купидон палил немилосердно, и небольшой городок, выросший вокруг космопорта, изнывал от жары. Стены домов, сложенные из плит местного сероватого камня и прозрачного пластика, дышали зноем. Немногочисленные фонтаны источали тонкие струйки горячей воды. Падая на раскаленные камни, вода почти сразу испарялась. Несколько пыльных пальм напоминали жерди, на которые вывесили проветриться грязное белье. Целый выводок белых лохматых собак расположился возле фонтана, вывалив длинные языки. Зеленый цвет отсутствовал напрочь. Голубой лишь угадывался. Небо казалось пепельным, а диск, висящий в небе, – красным.

Флайер оставили на площадке, в город Марк и его друзья отправились пешком. От места посадки до любой точки Эроса-III можно добраться за полчаса. Никола, указывавший дорогу, заслонялся от ярких лучей белым зонтом, похожим на шляпку огромного гриба. Почти у всех местных имелись такие зонты. Управляющий чип держал блюдце тени как раз над головой идущего.

– Ненавижу жару… – признался Никола. – Люблю, когда дождь… Но дожди в этой зоне Психеи редкость. Особенно летом. А сейчас вот-вот начнется лето. Ненавижу лето…

Все поглядели на сбившиеся возле горизонта оловянного цвета тучи. Они висели неподвижно, готовые разродиться грозой.

– Дождя не будет, – вздохнул Никола. – Тучи могут собираться несколько недель и даже месяцев. Обычно метеослужба, решив, что засуху пора прекратить, гонит стада туч в намеченный район. Но сейчас, похоже, такой час не наступил.

– А я обожаю жару, – засмеялся Друз и, запрокинув голову, подставил лицо лучам. Темные очки защищали глаза. – Надо будет немного позагорать. А то Лери смуглее меня. Я слишком долго служил на «Сципионе».

– Вон клиника Василида, – указал на массивное здание Никола. – Я туда не пойду. Подожду вас на стоянке флайеров. Желаю вам удачи, господа.

Он как-то странно ухмыльнулся. Глумливо. Видимо, решил, что кто-то из них троих хочет прибегнуть к услугам Василида.

«Тем лучше», – подумал Марк.

Здание клиники было построено из сероватого камня, как и многие дома вокруг, окна – из дымчатого пластика, двери облицованы псевдометаллом, отчего напоминали старинные ворота замка. Над дверьми сверкала золотая голограмма с изображением какого-то хитрого знака. Ничего подобного ни в одной геральдике предки Марка не встречали. Двери отворились сами собой, и гости оказались в просторном вестибюле с матовыми стенами. Гостям в лицо ударила струя прохладного воздуха. Занавески на окнах почти не пропускали свет, и в холле царил полумрак.

Администратор, сухощавый, чернокожий, в белом костюме, лениво касался длинными темными пальцами управляющей голограммы компа. Голограмма поворачивалась. Мелькали картинки.

– По какому делу вы пожаловали в клинику Василида? – поинтересовался администратор не слишком любезно.

– Я – Марк Валерий Корвин. Мне и моим друзьям необходима встреча с Василидом по личному делу.

Об истинной причине визита Марк решил пока умолчать.

Небольшая пауза. Администратор по-прежнему касался пальцами голограммы, будто играл. Вопросов не задавал. Видимо, здесь никому не задавали лишних вопросов.

Наконец последовал ответ:

– Василид примет вас в саду. Оружие оставьте в сейфе. Код наберете сами. – Администратор кивнул в дальний угол вестибюля. – Через двери с оружием не пройдете.

После того как трое друзей разоружились, часть матовой стены отодвинулась, гости прошли в небольшой холл, совершенно безлюдный, облицованный темными панелями. Узкие полосы зеркал, вставленные между панелями, сверкали, как стальные клинки, – внезапно и угрожающе. В конце холла одна из дверей была открыта. И судя по яркому свету, что лился оттуда, она вела в перистиль.

– Мне здесь не нравится, – признался Друз. – Ни за что бы не отправил жену рожать в эту клинику.

– Я сомневаюсь, что кто-нибудь в силах куда-нибудь отправить Лери, – отозвался Флакк.

Кажется, уже никто не сомневался, что женой Друза станет Лери. Либо Лери, либо никто…