Она старалась думать о музыке, ритм которой поможет ей действовать энергичнее. Но в голове вертелась только колыбельная Мерседитас: «Спи, моя маленькая черная малышка. Если ты уснешь, я принесу тебе новую колыбель, а для твоей новой колыбели я принесу новый колокольчик. Ты моя любимая, моя жемчужина, моя крошка, не надо плакать», — странно, что голос, который слышала Офелия, был голосом ее матери.

Плывущий по потолочной лепнине над его кроватью отсвет напомнил Аркадию белую соломенную шляпу Руфо, с позолоченными инициалами на внутренней ленте. Тогда для Аркадия это ничего не значило, потому что он не связывал его с AzuPanama. Теперь нужно было вспомнить, что же еще он видел в комнате Руфо, чему не придал значения. Тот факт, что ни Луна, ни Осорио еще не приходили за ключом, означал, что они еще не проверили тот ключ, который отдал Аркадий.

Может быть, Луна ждал? Может быть, Луна собирается прийти? И то и другое одинаково вероятно. Аркадий надел пальто — свою защитную тень, вынул скудные доказательства из конверта, положил в карман и вышел на улицу. Он прошел квартал, прежде чем остановить машину. Аркадий не знал адреса Руфо, но помнил выцветшие слова на стене соседнего дома и попросил отвезти его в тренажерный зал «Атарес».

Боксеры. Рядом с квартирой Руфо на открытом ринге спортивного клуба «Атарес» кипела жизнь. За толпой, проталкивающейся в узкие ворота, Аркадий увидел ринг, освещенный светильниками. Зрители скандировали, свистели, трезвонили в колокольчики. Над ними клубились волны дыма и тучи насекомых. Был перерыв между раундами. В противоположных углах два темнокожих боксера с блестящими от пота телами сидели на табуретах. Их тренеры глубокомысленно совещались, как великие ученые умы. Когда раздался удар гонга и все головы повернулись к центру ринга, Аркадий отпер дверь в квартиру Руфо и проскользнул внутрь.

Со времени его визита здесь произошли некоторые изменения. Кровать, стол и раковина были на месте. Панама Руфо по-прежнему висела на крюке, фотографии команды боксеров все еще украшали стены. Возле дивана оставался список телефонных номеров — очень любопытно, учитывая, что у этого человека не было телефона. Телевизор и видеомагнитофон, коробки с кроссовками и сигарами были на месте, исчез только мини-бар.

В поисках других сувениров из Панамы, Аркадий еще раз просмотрел содержимое шкафа и комода, коробок с обувью и сигарами. Он обнаружил упаковку Рогаина из панамской аптеки и картонную подставку из клуба Панама-Сити, но больше ничего существенного.

Аркадий подумал, что человек, запечатлевший на пленку посещение Эйфелевой башни, мог заснять и поездку в Панаму. Он включил телевизор, вставил кассету в плеер и сразу же уменьшил звук. На экране два боксера молотили друг друга на ринге под крики на испанском. Над рингом развевались национальные флаги. Цвета на пленке были тусклыми, изображение расплывчатым, движения замедленными — качество старого восточно-немецкого кино, но он смог узнать молодого, гибкого Руфо, колотившего противника. Минуту спустя рефери поднял его руку в перчатке. В следующем бою на пленке дрался Монго. Тут Аркадию пришло в голову, что боксеры похожи на барабанщиков — каждый пытается установить свой ритм ударов: я барабанщик, ты барабан. Здесь было еще с десяток пленок с записью других международных турниров.

Другие пленки были в глянцевых обложках с порнографическими картинками и названиями на разных языках. Везти на Кубу порнофильмы, было, по мнению Аркадия, все равно, что ехать в Тулу со своим самоваром. Пара французских кассет была снята в Гаване. Парочки, резвящиеся на пустынных пляжах — он никого не узнал. Одна пленка под названием «Sucre Noir»[41]снималась в дождливый день. На ней разноцветные пары занимались сексом в гостиной, украшенной кинопостерами. Аркадий заинтересовался декором, потому что понял, что в этой комнате он уже бывал. Стопки фотоальбомов, коллекции литых бронзовых колокольчиков, фаллосы из слоновой кости, расставленные по величине — он узнал квартиру Мостового, фотографа российского посольства. На стене между постерами висели в рамках те же фотографии друзей в Париже, в Лондоне, на яхте. Он поставил пленку на паузу. Там был еще один снимок, которого не оказалось, когда он заходил к Мостовому, — пять человек с винтовками на коленях вокруг чего-то похожего на мертвого носорога. На пленке фотографию было видно недостаточно четко, чтобы можно было разглядеть лица. Память о большой игре в охотников в Африканской саванне в стиле Хемингуэя занимала центральное место в коллекции Мостового. Зачем Мостовой спрятал снимок?

Кто-то попытался открыть дверь. Аркадий выключил видеомагнитофон и напряженно вслушивался, как ключ пытаются повернуть в замке. Кто-то тихо выругался, и он узнал голос Луны.

Аркадий словно слышал, как в голове сержанта шевелятся мысли. У Луны, вероятно, был ключ, который Аркадий дал Осорио. Этот ключ прекрасно подходил к двери квартиры Аркадия в Москве. Луна об этом не догадывался. Он знал только, что ключи не перестают работать сами по себе. Либо замок заменили, либо ключ не тот. Он сравнил его с другими ключами. Нет, это был именно тот ключ, который дала ему детектив. Значит, он не пытался воспользоваться им раньше. В свой первый визит Аркадий закрыл дверь, но не запер ее. Любой мог открыть дверь, просто повернув ручку. Кто-то так и сделал, так как в квартире кое-чего недоставало. Когда же Аркадий вернулся, дверь была заперта, хотя захлопнуть замок можно и без ключа, просто нажав на кнопку блокировки. Стало быть, Луна в первый раз пытался воспользоваться ключом.

Тут Аркадий обратил внимание на то, что на ринге стало тихо. Крики, свист и звон колокольчиков прекратились.

Если Аркадий раздражал Луну уже тем, что просто пришел к Сантерии, то как же он разозлится, когда обнаружит его в квартире Руфо!

Дверь задрожала от удара кулака. Аркадий как будто чувствовал, что Луна смотрит на замок. Наконец послышались удаляющиеся шаги, сопровождаемые скрежетом металла о камень. Когда Аркадий чуть приоткрыл дверь, Луна отошел уже примерно на квартал и был слабо освещен тусклым фонарем. Два боксера в тренировочных костюмах устало вышли из ворот клуба, за ними шел тренер, вытирая лицо полотенцем. Когда они дошли до двери, Аркадий выскользнул перед ними, чтобы его тень смешалась с их тенями. Так он дошел до угла. Троица, занятая своими собственными проблемами, проследовала дальше. Аркадий остановился и обернулся.

Луна возвращался. Металлический звук издавала пустая тележка с железными колесами, которую Луна прикатил к дому Руфо. Сержант был в гражданской одежде, на этот раз, вместо того чтобы рассчитывать на ключ, он сунул нож для колки льда в щель, надавил плечом, и дверь распахнулась. Сержант, казалось, знал, что ему нужно. Он вытащил и погрузил в тележку телевизор, видеомагнитофон и коробки с кроссовками, после чего покатил скрипящую и грохочущую тележку прочь. За Луной было легко следить, несмотря на тусклое уличное освещение, к тому же он двигался медленно, а тележка грохотала железными колесами.

Сержант как-то ухитрялся находить самые пустынные улицы. Он толкал тележку, лавируя между горами щебня, которые делали Гавану похожей на город, разрушенный землетрясением. Некоторые склады рухнули так давно, что из окон росли пальмы. Они прошли около десяти кварталов. Тут Луна остановился на самом темном перекрестке, поставил тележку, положил доску на ступени углового здания, затем вкатил тележку на порог и внутрь через двойные двери, открывающиеся наружу. Послышались звуки, похожие на козье блеяние.