другой стороны… С другой стороны — что же это, скажите на милость, за жизнь без кошелька?!. Одно прозябание, да и только… Стоп! Стоп! Стоп!.. Десять секунд истекли!.. Вы уже лежите с перерезанным горлом… Быстрее надо думать, батенька, быстрее…

Ладно, будем считать, что со вторым смыслом мы разобрались. Пришли к выводу, что ценней жизни ничего нет. И теперь спокойно можем рассмотреть альтернативу обозначенную в заголовке.

Прежде всего почему нельзя совместить и свободу, и колбасу вместе, чтобы они, так сказать, мирно шагали рука об руку?

Историческая практика показывает, что отчего-то нельзя. Именно отчего-то в наших отечественных условиях нельзя. Историческая практика показывает, что, как только у нас оказывается больше свободы, количество колбасы сразу резко уменьшается.

Это дает в руки сторонникам теории первичности колбасы довольно сильный козырь. Сторонники теории первичности ссылаются на времена, когда никому и пикнуть не давали, а колбасы тем не менее везде было навалом.

Теперь посмотрите, что делается сейчас вокруг, говорят апологеты данной теории. Свобода? Свобода!.. А колбаса?.. А сахар?.. А мыло?.. То-то же!..

Певцы теории первичности настаивают на том, что никак нельзя одновременно и выдавливать из себя раба, и добросовестно работать у колбасного конвейера. По их теории получается, что человек, выдавивший из себя раба, сразу бросает колбасный конвейер и бежит на митинг. В результате чего конвейер останавливается и перестает выдавать на-гора ценный калорийный продукт.

Эх, тройка, птица-тройка! В какой уже раз приходится наваливаться всем миром, чтобы вытянуть тебя из трясины, где — спасибо лихим ямщикам! — завязла ты по самые ступицы.

И главное, что тройка оказалась не тройкой, которая — потянул вожжу влево — и поехала влево, потянул вправо — вправо, сказал «тпру!» — остановилась, ударил кнутом — помчалась вскачь. Птица-тройка сказочно преобразилась в неимоверной сложности компьютер: какие-то лампочки мигают, дрожат стрелки каких-то непонятных индикаторов — и оказалось, что владеть мы им в совершенстве пока еще не умеем. Компьютер, если его колошматить кнутом, и сломаться ведь может.

Давайте наконец учиться обращаться с ним, никак в XXI век входим!..

Попробуем построить следующий семантический ряд: свобода — культура — творчество.

Культура дает освободившемуся человеку сознание внутренних обязательств перед своим временем и перед самим собой лично.

Без культуры освободившийся человек всего лишь нерадивый школьник, который с криком «Ура! Училка заболела!» съезжает по перилам.

Хватит рвать друг у друга микрофон, когда сказать ну абсолютно нечего и уста способны издавать только злобное, невнятное бормотание.

Признаемся себе, что мы в большинстве своем не умеем ни читать, ни писать, ни говорить, ни слушать, ни смотреть (в абсолютном, а не в низменном, сугубо прикладном — получить сдачу в магазине, справиться у прохожего, как пройти на такую-то улицу, расписаться в ведомости — значении этих слов). И — как следствие — не способны к адекватным с конкретными обстоятельствами выводам.

И хотя бы для начала сделаем хороший русский язык государственным у себя в РСФСР, распространив требования свободного владения им и на ответственных правительственных деятелей.

Истинно: кто ясно думает, тот ясно и говорит.

…Сдается мне, что сторонники первичности колбасы путают (кто добросовестно, кто не без умысла) причины со следствиями и — наоборот.

Так, маленькие дети считают, что молния появилась потому, что прогремел гром. Да и гром прогремел-то давно, а мужик, вопреки старинной пословице, только-только начал креститься.

Условия для исчезновения такой приятной вещи, как колбаса, сложились в обстановке хронической несвободы, в которой слишком долго существовало наше общество. И сегодня мы, как говорится, вкушаем плоды.

Жить в несвободе и лжи — все равно что спать на сырых простынях. Со временем притерпеваешься, но окончательно привыкнуть все-таки невозможно.

И что колбаса! Свободная творческая личность способна создать кое-что и поинтересней. Дай только ей развернуться!

О здоровье президента, о прямом эфире и кой о чем еще

Осмелюсь предположить, что прообразом телевидения послужило окно. Да, да, самое обыкновенное окно в самом обыкновенном доме. Я очень отчетливо вижу, как сидит у такого окна с геранью и ситцевыми занавесочками какая-нибудь баба Маня, может быть, семечки лузгает, смотрит на улицу и все-все подмечает. Вон соседка тащит мимо авоську, нагруженную продуктами, а из авоськи торчат рыбьи хвосты, завернутые в просаленную бумагу: ага, значит, в магазине и селедку дают. А вон солдаты прошли, у каждого под мышкой по березовому венику, лица распаренные, красные: суббота сегодня, из бани идут. А вон Митрич выпимши. А вон Люська из дома напротив с хахалями хороводится.

Но прогресс, как говорится, не стоял на месте. И бабу Маню из ее вросшей в землю халупы переселили в дом повышенной этажности. А оттуда, с этакой верхотуры, не очень-то и рассмотришь, что там внизу, на земле творится. Так возникла, по моей личной версии, необходимость в изобретении телевидения. И словно в память об окошке с геранью и занавесочками украсился бабушкин телеприемник узорчатой салфеточкой, придавленной всяческой дребеденью, мещанскими слониками, не раз высмеянными в прогрессивной литературе, хрустальной конфетницей и прочим разным.

Ну и разговоры тут, конечно, пошли другие. Что-то Татьяна Миткова сегодня как будто не в духе. И Александра Гурнова давно не видно. А Молчанов — душка. А Борис Ноткин такое намедни сказанул, что хоть стой, хоть падай.

Хотя почему другие? В общем, те же самые по сути разговоры.

Не знаю, не знаю, может, у кого и подымется рука бросить камень в бабу Маню, у меня лично не поднимается. И совершенно не хочется упрекать ее в отсутствии социально значимых интересов. Нормальные у нее интересы. Чисто житейские. И не собираюсь я заставлять бабу Маню читать Джойса или тащить на концерт Спивакова в консерваторию. На Спивакова и так по всей Никитской лишние билетики спрашивают.

Не собираюсь еще и потому, что жалельщиков народа, плакальщиков по поводу забвения его насущных нужд и без меня наберется в избытке. Сейчас это самая распространенная сфера деятельности — убиваться насчет народа, тут и наш президент Борис Николаевич, и наш спикер Руслан Имранович, и огромная толпа Робеспьеров и Маратов, друзей народа, разного ранга и калибра. Послушать их, так они бы уже давно ушли на покой, оставив свои чины и звания, если б не забота о благе народном. Ну ладно Борис Николаевич с Русланом Имрановичем, но даже обычная газетная заметуля о телевизионных делах-делишках не обходится без того, чтобы не упомянуть всуе имя народное.

Раскрываем «Независимую газету» и читаем: «Говорят, что каждый народ имеет то ТВ, которое он заслуживает. Наверное, в этом высказывании есть доля правды.