Мнение Карла правда ничем не подтвержденное, заключалось в том, что н-джинны просто изобретательно вышучивали человеческую тупость. Он полагал, что эту книгу (если, конечно, она увидит свет) можно рассматривать как кульминационный момент их кампании.

Пребывая в более мрачном настроении, он задавался вопросом, что может произойти после этого. Шутки кончились, теперь давайте по-взрослому.

– Марсалис!

Вначале пришел голос, и лишь потом появился интерфейс, как если бы н-джинн забыл, что людям нужно фокусироваться во время разговора на каком-то объекте. Будто кто-то, спросив номер контактного телефона, потом шарит вокруг в поисках ручки, чтобы записать его. И-фейс материализовался в воздухе. Синее андро-гинное тело, словно собранное из конфетти, стояло так, будто его постоянно сдувает ветром в аэродинамическом тоннеле. Длинные взлохмаченные волосы развевались. Плоть выглядела так, будто на костях трепетали крошечные крылья миллионов бабочек. Разобрать, какие у него черты лица, мужские или женские, было невозможно.

Голос сопровождали слабые шуршание и потрескивание, напоминающие горение бумаги.

Это было немного похоже на разговор с ангелом. Карл скривился:

– Я тут. Ты искал меня?

– Вы присутствуете в информационном потоке. – И-фейс поднял руку, и оттуда на усеянный звездами пол посыпался каскад изображений. Карл заметил индуктивные фотографии «Скопы», съемки спасения «Фелипе Соуза», еще какие-то картинки, непонятным образом осветившие дальние закутки его памяти, и он по-новому взглянул на них. Ему показалось, что где-то промелькнуло лицо Марисоль, но точно сказать было трудно. Он захотел защититься:

– Не знал, что тебе так скоро позволят опять подключиться.

Это было ложью. Эртекин показывала ему документацию Массачусетского технологического института, и он точно знал, когда н-джинна отрегулировали заново и допустили обратно в поток.

– Работа без доступа к достаточному количеству информации потенциально опасна для моих систем, – степенно сообщила синяя фигура. – Повторное включение наноуровня искусственного интеллекта требует подсоединения к локальному потоку данных.

Джинн совершенно не по-человечески стоял без устали с простертой рукой, и поток образов не прекращался. Карл сделал жест в его сторону:

– Ясно. И что же локальный поток имеет новенького на меня?

– Много чего. АГЗООН в настоящее время характеризует вас как генетически модифицированного лицензированного агента. «Майами геральд» объявляет вас убийцей. Преподобный Джесси Маршалл из церкви Чистоты Человеческой Расы называет мерзостью, но это обобщенный термин. На марсианских новостных каналах вас характеризуют как самого удачливого человека на Марсе, и речь, конечно, идет о две тысячи девяносто девятом годе. «Франкфуртер альгемайне» называет вас…

– Ладно, хорошо. Можешь остановиться.

Корабельные н-джинны славились тем, что все понимали буквально. Сама природа их работы была такой. К их интерфейсу предъявлялись минимальные требования. Люди были просто грузом в глубокой заморозке, с ними не нужно общаться. Джинны сидели в одиночестве, тонули в черной тишине, приправленной звуками идущих от звезд статических помех, и время от времени разговаривали с другими машинами Марса и Земли, когда это требовалось для стыковки или других логистических маневров.

– Я пришел задать тебе пару вопросов.

Интерфейс ждал.

– Ты помнишь Аллена Меррина?

– Да. – Черты изможденного лица Меррина, похожего на лицо Христа, появились в воздухе над плечом и-фейса. Стандартное изображение с какого-то документа. – Занимал бета-капсулу пассажирского отсека, в соответствии с директивой КОЛИН о межпланетном транспорте зарегистрирован как человеческий груз под кодовым названием с93-ер4652—21. Криосертификат от пятого ноября две тысячи сто шестого года, Брэдбери, код протокола 55528187.

– Ага, только в действительности он недолго находился в бета-капсуле, так?

– Так. Система оживила его на четыреста четырнадцатом часу полетного времени.

– По завершении полета ты доложил, что добровольно выключился на триста семьдесят восьмом часу, заподозрив, что в навигационном модуле имеются вредные материалы.

– Да, с целью предотвратить возможное проникновение вирусного агента во вспомогательное навигационное ядро. Это была надлежащая карантинная мера.

– А через тридцать шесть часов проснулся Меррин. Это совпадение?

Синяя бахромчатая фигура задумалась, не сводя глаз с Марсалиса. Лицо н-джинна по-прежнему ничего не выражало. Карл решил, что он составляет суждение о событиях и связях, опираясь на миллионы содержащихся в инфопотоке мельчайших обрывков фактов и деталей. Был ли н-джинн суеверен или религиозен? Что он думает о роли случайностей в человеческих делах? Н-джинн обрабатывал имевшиеся у него данные, как машина проверяет новое программное обеспечение.

На это ушло секунд двадцать.

– Системных сведений, указывающих на связь этих двух событий, нет. Причиной пробуждения, скорее всего, была неисправность капсулы.

– У тебя была информация о Меррине, когда он проснулся?

– Была, но ограниченная. Как я сказал, для моих систем потенциально опасно работать без доступа к потоку данных. Когда я нахожусь в карантине, вторичные системы корабля продолжают подпитывать меня данными, хоть я и не могу активно на них реагировать. Это односторонний процесс, протокол безопасности предотвращает мои ответные действия. Подобным образом человеческий мозг обрабатывает данные во время фазы быстрого сна.

– Так Меррин тебе снился?

– Можно и так это описать, да.

– А он разговаривал в этих снах?

Фигура из пересыпающихся конфетти сделала небольшое движение в струях своего невидимого шквала. На лице н-джинна появилось выражение, которое можно было бы назвать любопытством. Но с тем же успехом это могла быть слабая боль или умеренное сексуальное исступление. Едва ли его мимика соответствовала человеческой.

– С кем?

Карл пожал плечами, хоть и был сейчас очень далек от легкомыслия. Холодные воспоминания казались слишком тяжелыми.

– С механизмами. С людьми в криокапсулах. Или с самим собой. Или, может быть, со звездами? Он долго бодрствовал.

– Если вы считаете это разговором, тогда да. Он разговаривал.

– Часто?

– У меня нет функций, позволяющих судить, что значит «часто» с человеческой точки зрения. Меррин молчал восемьдесят семь целых двадцать две сотых процента полетного времени, включая и время, проведенное во сне. Сорок три целых девять десятых процента его речи было, вероятно, обращено…

– Хорошо, бог с ним. Ты снабжен интуитивной функцией Ярошенко?

– Да, в моей системе присутствуют основополагающие константы функции Ярошенко.