– Ты же обещал, – напомнила я.

– Это нечестно. Ты не должна была брать с меня таких обещаний.

– Но ты пообещал… а теперь нарушаешь обещание.

– Кэтрин! – взмолился Эллиотт. – Позволь мне подняться. Я не могу уйти, пока не удостоверюсь, что с тобой все хорошо.

Я не стала возражать, и тогда Эллиотт разбежался, подпрыгнул и забрался по стене дома прямо к моему окну. Перекинув ноги через подоконник, он согнулся и упер руки в колени, переводя дух.

Я снова посмотрела на дверь, потом прошипела:

– Тебе не следует здесь быть!

Впервые в мою комнату зашел кто-то кроме гостей, Тэсс, мамочки… с тех пор как папу увезла «Скорая».

Эллиотт выпрямился, сразу оказавшись выше меня на целую голову.

– Видишь, молния не ударила и не испепелила меня. Я буду вести себя тихо. – Он закрыл окно, потом сделал пару шагов по комнате. – Тут меняли обстановку с тех пор, как ты была маленькой?

Я покачала головой, стараясь не поддаваться панике. Если мамочка узнает, то придет в бешенство. Гостиницу на Джунипер-стрит она защищает гораздо больше, чем меня.

– Тебе не следует здесь быть, – прошептала я.

– Но я здесь, и останусь, если только ты не прогонишь меня пинками.

– Твоя тетя разозлится. Она может что-то сказать мамочке.

– Мне восемнадцать. – Эллиотт прошел мимо меня и нахмурился. – Почему твой комод придвинут к двери?

Я молча уставилась на него.

– Кэтрин… – Эллиотт посмотрел на меня взглядом отчаявшегося человека, было видно: он хочет защитить меня от всего, что скрывается за этой забаррикадированной дверью.

– Хорошо, – вздохнула я, закрывая глаза. – Ладно, я тебе расскажу, но остаться ты не можешь. Не хочу, чтобы ты меня жалел. Мне не нужна твоя жалость. И ты должен пообещать, что никому не расскажешь. Ни тете, ни дяде, никому из школы. Никому.

– Это вовсе не жалость, Кэтрин. Я беспокоюсь за тебя.

– Пообещай.

– Я никому не скажу.

– Дюк никогда сюда не приходит, но время от времени приходят мамочка, Уиллоу, Поппи и моя кузина Имоджен. Мамочка не позволяет мне просверлить отверстия в стене для замка, поэтому я придвигаю к двери кровать, чтобы они сюда не входили.

Эллиотт нахмурился.

– Это неправильно.

– Они просто приходят поговорить, иногда будят меня посреди ночи. Это неудобно. Мне спокойнее, если кровать придвинута к двери, так я лучше сплю. – Я подтолкнула Эллиотта к окну. – Ладно, я тебе рассказала, а теперь иди на вечеринку.

– Кэтрин, не пойду я ни на какую дурацкую вечеринку. Я остаюсь здесь и буду тебя охранять.

– Ты не можешь находиться здесь. Кроме того, я так живу уже два года и пока что справляюсь. Пусть теперь ты все знаешь, но это не значит, что все изменится. Я не хочу, чтобы мы оба что-то пропускали и чего-то лишались из-за этого места, так что иди.

– Кэтрин…

– Иди, Эллиотт. Иди, или у нас с тобой ничего не получится. Я не смогу мучиться чувством вины еще и из-за этого.

Эллиотт спал с лица, повернулся к окну, вылез наружу и снова опустил раму. Потом прижал к стеклу кулак и поднял вверх указательный палец и мизинец, показывая знак любви. Я сделала то же самое и проговорила одними губами: «С днем рождения».

Когда Эллиотт спустился на землю, я открыла нижний ящик комода и достала любимую футболку отца, украшенную логотипом Оклахомского университета. Футболка истончилась и прохудилась в нескольких местах, но, лишь обнимая ее, я могла представить, что папа рядом. Я всегда сидела с ней в обнимку, если меня что-то сильно пугало. Прижимая к себе футболку, я легла на кровать. Футболка уже давно не пахла папой, но я постаралась представить, что он сидит рядом, в изножье кровати, ждет, когда я засну. Он всегда так делал, когда я была маленькой. Я долго лежала без сна, а когда наконец задремала, меня оберегал не папа, а Эллиотт.

Я застегнул куртку и сунул руки в карманы. Пламя костра поднималось над землей выше моей головы, и все же ледяной дождь не давал огню прогнать холод. К тому времени как мы с Сэмом приехали, все, кроме футболистов, уже напились, но и они усиленно прикладывались к бутылке с текилой.

Спасаясь от порывов ледяного ветра, я опустил голову и уткнулся подбородком в шерстяной ворот куртки. Сэм подпрыгивал на месте и размахивал руками, чтобы согреться.

– Пойду, попрошу Скотти нам налить. Он купил бутылку виски. Хочешь?

Я нахмурился.

– Это плохая идея. Я собираюсь вернуться в дом Кэтрин.

Сэм вытаращил глаза.

– Ты хочешь зайти внутрь?

– Я уже заходил к ней сегодня.

– И что по этому поводу думает ее мамаша? Мне казалось, она никого не впускает – ни родственников, ни гостей.

Я пожал плечами, буравя взглядом землю.

– Я забрался по решетке и влез в окно. Кэтрин не позволила мне остаться, сразу выпроводила.

– Ух ты. Так вы с ней поговорили по душам?

Я сдвинул брови.

– Не совсем. Все оказалось примерно так, как ты и говорил. Кэтрин не хочет, чтобы из-за нее я пропускал веселье. Сама она ни разу не была на вечеринке. Очевидно, она считает вечеринки чем-то чудесным и удивительным.

Несколько старшеклассников стояли у костра и распевали какую-то песню, другие пили виски.

– Эллиотт, – сказала Татум, откидывая за спину намокшие волосы. – Не думала, что ты придешь.

– Я ненадолго, – ответил я, глядя на ребят у костра.

– Ты хотел выпить? Я подумала…

– Нет, спасибо. Мне нужно поговорить со Скотти, – заявил я и ушел, оставив Татум стоять рядом с Сэмом.

– Привет, – сказал я Скотти, хлопая его по плечу.

– А вот и именинник! – завопил тот. Литровая бутылка виски уже наполовину опустела. Скотти шатался, но весело скалился. – Хочешь глотнуть? Давайте выпьем! – он залпом осушил свой стакан.

– Нет уж, обойдусь, – ответил я.

Похоже, Скотти уже так разогрелся, что не чувствовал холода и стоял вдали от костра, а вот меня пробирала дрожь. Я попятился обратно к костру и натолкнулся на Круза Миллера – он держал за руку Минку.

– Смотри, куда прешь, Янгблад! – рявкнул Круз. Он был пьян, но не так сильно, как Скотти. Тот бросился между нами, словно боялся, что мы сейчас подеремся.

– Эй, эй, эй… Это же день рождения Эллиотта, – невнятно забормотал он. – Не цепляйся к нему в его же праздник.

– Где Кэтрин? – спросила Минка, самодовольно усмехаясь. – Неужели она не могла прийти? Ей что, нужно помыть туалеты или что-то в этом роде?