– Герцог Айтверн, – сказал Данкан Тарвел медленно, – я должен кое-что сказать вам.

– Что именно? Говорите, – Артур все еще улыбался, но тревожное предчувствие внезапно кольнуло его сердце.

Слишком напряженно держался Железный герцог Стеренхорда все время с начала сражения, слишком часто отводил взгляд, слишком крепко сжимал в плотную линию губы. Вряд ли дело здесь было, сообразил Айтверн с запозданием, в одной лишь пустяковой перебранке. Нечто иное должно было объяснять поведение сэра Данкана.

– Герцог Айтверн, – Тарвел все пытался, видимо, подобрать слова. – Я должен объяснить вам несколько вещей. Надеюсь, они не покажутся вам сложными. Как вы знаете, я, уже пятнадцать лет возглавляя свой владетельный дом, так и не озаботился тем, чтоб взять себе жену и завести детей. Не стану пускаться в объяснение обстоятельств, принудивших меня остаться холостым. Мне наследует сын моего покойного младшего брата Роберта, Алистер. Сам он уже год женат, однако его супруга, леди Клавдия, ребенка ему принести не успела. Сейчас Алистер – все, что останется от моего дома, в случае моей гибели. Если не считать троих кузенов по женской линии, которых я не считаю достойными наследниками, как вы не считаете достойным наследником, допустим, Лейвиса Рейсворта.

– Вы хотите сказать, что волнуетесь за судьбу племянника в этом сражении, – Артур почувствовал, как зимняя стужа заговорила вдруг его устами. – Я понимаю ваши чувства, Данкан. Роду Тарвелов тысяча лет, и будет печально, если его прямая линия сегодня прервется. Однако ваш племянник скоро, как вы сами сказали, уже прибудет сюда, и либо выживет, либо погибнет в предстоящем бою. Молитесь святым заступникам, чтоб они его защитили.

– Лорд регент… Сэр Артур, – Данкан Тарвел казался очень серьезным. – Я должен сказать, что сознательно ввел вас в заблуждение этим утром. Я действительно отправил Алистеру гонца, однако не с приказом идти на соединение к нам. Наоборот, как его сюзерен и глава семьи, я повелел Алистеру сниматься с лагеря и ускоренным маршем двигаться в направлении Стеренхорда. Также я повелел ему, в случае моих гибели или пленения, не продолжать бессмысленной борьбы, а признать своим господином нового короля в Тимлейне, кем бы он ни был. Заставив вас думать, что мы дожидаемся здесь Алистера, я склонил вас к решению принять бой. Задержав здесь войско мятежников, мы дадим время моему родичу безопасно покинуть пределы королевского домена.

В тот миг Артуру Айтверну очень захотелось поверить, что слух изменил ему или разум помутился. К несчастью, похоже это было не так.

– Вы обманули меня, Данкан, – сказал он наконец.

– Обманул, – не стал отрицать Тарвел. – Я сказал, что исполню любой ваш приказ, как регента и наследника трона, но в этом немного схитрил. Вы не отдавали мне никаких распоряжений на предмет Алистера, и я решил, что вправе сам распорядиться его судьбой. Простите меня великодушно, Артур, но затея, в которую вы втянули меня, обречена на неминуемое поражение. Даже если Алистер поддержит нас – мы выиграем сегодняшний бой, но войну проиграем. Значительных сил Запад нам уже не предоставит, ибо уверен, почти весь поддержал вашего дядю. Заняв Эленгир, мы будем там в такой же западне, как и здесь, и поражение наше станет лишь вопросом времени. Я бы ставил на месяц. Может, недели на три. К тому времени Рейсворт точно соберет достаточно много людей, чтоб пойти на штурм крепости, а нашим собственным солдатам изменит стойкость. Я не удивлюсь, если наши собственные офицеры предадут нас.

– Вместо этого меня предали вы, – сказал Артур тихо.

Он отвернулся. Посмотрел на друзей. Те не слышали его разговора с Тарвелом. Клифф и Блейр торопливо обедали в компаних местных капитанов и лейтенантов, расстелив походную скатерть прямо подле входа в лагерь. Кэмерон сидела на траве, запрокинув голову, и, слегка прищурясь, глядела в небо, чья синева проступала сквозь прорехи набежавших облаков. Вдова Хендрика Грейдана не казалась сейчас ни гордой, ни воинственной, ни холодной. Наоборот, на ее точеном лице проступало сейчас незнакомое, мечтательное выражение, а губы дрожали в намеке почти на улыбку.

«Интересно, – подумал молодой Айтверн, – а каково пришлось отцу терять мать?»

– Поймите меня правильно, Артур, – сказал лорд Данкан, и голос его был сейчас как никогда мягок. – Я не горжусь вами как учеником, и никогда не был действительно рад нашему знакомству. Я не могу назвать вас добрым человеком или порядочным. Вы горды и надменны. Для вас ничего не значат чувства других людей, и чужие жизни для вас также зачастую лишь пустой звук. Вы охотно отправите на гибель тысячи, если вдруг сочтете, что вам того хочется. Вы часто говорите о чести, но убили своего кузена Александра бесчестно. Также, как и этих троих вельмож сегодня. Я думаю, ваша честь – это что-то очень обтекаемое, что-то очень удобное в использовании. Некое расплывчатое понятие, рамки которого вы определяете сами.

– Я уже понял вас. Я подлец и мерзавец, которому положено болтаться на виселице. Так сказал сегодня Манетерли, прежде чем я проткнул ему сердце. – Артур резко повернул голову. Отложил точильный камень в сторону. – Тарвел, вы сказали, для меня не существует чести. Хорошо. Тогда ничто, никакая дутая выдуманная честь, не помешает мне казнить вас сейчас, как изменника.

– И вы это сделаете? – спросил Данкан.

Артур чуть помедлил с ответом.

– Нет. Ваши люди не поймут. И не поддержат меня после. Скорее всего, они сразу выдадут меня мятежникам, спасая собственные жизни, и на том и всей сказке конец.

Они немного помолчали. Артур все так же сидел, с мечом на коленях, Тарвел расположился напротив. Молодой Айтверн подумал, что день едва только перевалил за свою середину – а он уже немыслимо устал. Хотелось выпить, но рассудок следовало оставлять трезвым.

– Сами вы почему остались здесь драться? – спросил Артур. – Почему вчера обещали мне помощь, а не выгнали взашей или не передали сегодня Брэдли с рук на руки?

– Я не желаю рисковать жизнью своего племянника. Но рискнуть своей жизнью – вполне могу. Вы не слишком нравитесь мне, Артур – это я уже сказал. Но я уважаю вас. Вы сражаетесь до конца, даже будучи загнаны в угол, и рискуете собой столь же охотно и безрассудно, как рискуете окружающими. Я не одобряю вас, но моя собственная честь, такая же дутая и выдуманная, как ваша, призывает меня сегодня стоять на одной с вами стороне. Не спрашивайте, почему.

Айтверн рывком поднялся и вложил меч в ножны.

– Слова, слова, слова, как говорил один древний принц. Хватит, Тарвел. Не желаю вас слышать. Вставайте и проверьте караулы, а я последую примеру наших офицеров и перекушу. С утра у меня маковой росинки во рту не было. Надо набраться сил.

4 сентября 4948 года

Вернувшись в Тимлейнский замок, Эдвард Фэринтайн получил на руки от Гленана Кэбри письмо, вложенное в большой белый конверт. Скрепляла этот конверт гербовая печать с оттиснутыми на ней тремя оскаленными песьими мордами. То был знак королевского дома Рэдгаров.