В общем, пожарные депо приморского города Мариуполя продолжали трудиться. А пожарные вышки для того и существуют, чтобы видеть далеко, особенно дым, который по природе сам себе и материальное тело, пусть и разряженное, и знаковая структура, сообщающая о чем-то важном. Трактовка такого сигнала пожарниками однозначна.

Четвертая власть:

«…когда-то в давние времена, армии Варшавского договора и Североатлантического блока стояли „лицом к лицу“ почти на всем протяжении „европейского меридиана“. Теперь, если считать Россию и Беларусь в одном лагере, только на половине. В плане наступательной войны, втягивание бывшей УССР в сферу НАТО делает стратегическую позицию „атлантистов“ идеальной. Вот сколько, к примеру, от Харькова до Москвы? А если еще лететь на сверхзвуковом бомбардировщике? Нет, нет, воевать по-настоящему при такой позиции даже и не требуется. Любой грамотный политик в Кремле всегда будет учитывать этот расклад на карте, и это очень сузит зону его возможных решений по любому вопросу. Посему со стороны Вашингтона можно будет легко делать предложения, от которых тот никак не сможет отказаться…»

Последнее время, и исключительно про себя, майор Володин молился. Молился он, естественно, не о чем-то сверхестественном, а о деле весьма даже простом, и в какой-то мере даже не сугубо личном. Он просто хотел чтобы его родненький дивизион «двухсотки» не сократили до момента достижения им пенсионного возраста. До этой благой временной метки оставалось, в принципе, не так уж и далеко, всего то годика два. Само собой, если президент каким-нибудь указом внезапно не изменит пенсионное законодательство; в пунктах касающихся военных, разумеется. Конечно, вроде бы по закону, президент и не имел право единолично изменять такие вещи. Однако мало ли на что президент права не имеет? Постфактум все едино всегда оказывается по его ленному праву. Ясное дело, что не просто так все «оказывается». Родимый президент, разумеется, не семи пядей во лбу, дабы все предусматривать. Но в далеком вроде бы ЦРУ, повязанном, между прочим, с тем же президентом устойчивыми родственными связями сидят явно не лопухи, и зарплаты они немереные гребут из американского госбюджета не просто за так. Ох уж эти американцы, везде они как заноза в…

Короче, командир стартовой батареи Володин молил Бога, или там Мировой Разум, или что там все-таки наличествует в верхотуре, до коей его ракета 5В28 не достреливает, о весьма простой связке событий. Успешном дослуживании до неотмененной пенсии именно здесь на «двухсотом» комплексе, и лучше на своей накатанной должности. Естественно теоретически, в случае какого-нибудь крайне срочного сокращения, он был бы не прочь дослужить комбатом и в другой части. Но ведь в реале такое было невозможно. На всю раскинутую вширь на тысячу триста километров Украину в строю сохранилось всего два стрельбовых канала С-200. Причем оба они находились в одном месте и состояли в одной группе дивизионов – последней. Следовательно, во всей сорокасемимиллионной стране в наличие имелось всего две должности командира стартовой батареи зенитно-ракетной системы марки С-200. Соседа-соратника, майора Володихина, майор Володин знал как облупленного, и зла ему не желал. Иногда в выходные, или в теплый опосля-служебный вечер они опрокидывали разом стопарик-другой, ибо действительно являлись последними динозаврами подвида «майор занитно-ракетный ком-батарейный, обитающий в ареале комплекса С-200В, т. е. „Вега“». Правда, соратнику Володихину оставалось до финишной пенсионной черты еще порядком – не менее пяти годков, так что надеяться на аналогичную с Володиным удачу ему не стоило. Однако при таком сроке, у него имелось другое преимущество – при некой перестановке армейских пешек, он мог вполне рассчитывать на повышение. Кстати само сходство фамилий двух майоров несколько настораживало, даже сводило познание мира к некоему фаталистическому принципу. Или, может, где-то в верховных штабах некий полковник-кадровик, со странностями, развлекался особым образом, тасуя по воинским частям и служебным лестницам фамильную чехарду? Но почему тогда нигде в группе более не наблюдалось подобных совпадений? Короче окружающая вселенная имела свои странности, и совсем не стоило упираться, цепляясь за свергнутый вместе с распадом Союза атеизм. Иногда можно было вполне так искренне, пусть и неумело помолиться.

Но думать, что майор Володин являлся каким-то мещанином-бездельником вовсе даже не стоило. Его заветной мечтой была вовсе не пенсия как таковая. Он с трудом представлял, чем будет заниматься, покинув армию. Вопрос о возлежании у телевизора на весь оставленный тем же Мировым Разумом срок вовсе даже и не ставился: при скудности пенсионной системы нормальному мужику таковое было бы вообще непростительно. Но мысли о всяких делах по грядущему трудоустройству комбат Володин от себя покуда гнал. Совершенно не желательно раздражать высшие силы своей неуемной предусмотрительностью. Дело в том, что старший офицер Володин службу вообще-то любил, и уж наверняка в случае реальной беды сокращения, которая уже третье десятилетие подряд косило ракетные дивизионы как траву, он бы вполне пристроился даже на каком-нибудь «трехсотом». Но уж там бы его никоим образом не поставили б комбатом; там бы ему не перепало оказаться даже начальником отделения, а может и расчета. Там ведь имелась своя специфика, своя техническая аура аппаратуры следующего поколения. Его такому все-таки не учили. Так что с той же вероятностью он мог оказаться каким-нибудь тыловиком-снабженцем или, что вероятнее, неким штабистом при службе вооружений бригады. И наверное все это прошедший огонь и воду майор-стартовик Володин запросто бы потянул, однако дело было в том, что командир батареи любил свою технику, ту в которой он разбирался до последнего винтика. Он любил теплую, дремлющую резвость пусковых установок, обожал относительную простоту заряжающих машин, скрытую сложность кабины подготовки старта, питонью твердость кабельных переплетений, и конечно ребристую обтекаемость тяжелой туши ракетного чуда. Любил он это все просто до безумия. Заниматься только лишь службистикой, без всей перечисленной красоты, а так же без согревающих душу, посредством ушных раковин, пересекающихся запросов и докладов «громкой» связи стало бы просто рутиной. Тогда уж лучше действительно пенсия, подальше от позора отстранения с технологического фронта.

Четвертая власть:

«…вы говорите, кому нужна эта Украина? Пусть, мол, „эти хохлы“ как хотят? В плане стратегической игры на карте Европейского театра военных действий, это золотой ключик по откупориванию России. А русская Сибирь – это кладезь ресурсов, хватит порезвиться не только на двадцать первый, но и на еще один век. Может предлагаете, начать войну за Сибирь из Казахстана? Извините, вопрос о приеме бывшей КССР в НАТО еще даже не стоит на повестке…»

Горящий танкер – это вам не занавески на кухне, или пьяный окурок на одеяле – его видно далеко. Весь город с мазохистским интересом наблюдает, что же там такое эти дикари подожгли. Кто-то говорит, чечены, кто – турки, а кто и – натовцы? Правда, некие привозные газеты – написано, киевские, но быть того не может, неужто в столице совсем обостолопились – что, мол, вообще – «российско-москальские» оккупанты. Короче, пылает здорово; глазными рецепторами ощущают все, а кварталы поближе, так те уже ловят кайф вдыхания воздуха, у которого появился цвет. Можно есть ложкой, но не хочется, желается свеженькой прозрачности, но за ней требуется топать в соседний Жовтневый район. Естественно, все вышки пожарных депо в экстазе – смена наблюдателя прошла не зря, а для Родины.