Но мы с Ауфшнайтером не собирались зарабатывать на жизнь торговлей, а искали такие занятия, которые приносили бы нам удовлетворение. Прежде всего, нам хотелось принести пользу стране, чтобы отплатить за оказанное гостеприимство. Поэтому мы были очень рады тому, что люди обращались к нам со многими вопросами и считали нас эдакими мастерами на все руки. Мы всегда старались помочь и выразить таким образом свою благодарность. Но все-таки иногда нас просили о вещах, в которых мы почти ничего не понимали, – наша эрудиция простиралась все же не так далеко, как казалось добрым тибетцам.

Например, однажды нас попросили заново позолотить статуи божеств в одном храме. К счастью, мы нашли в одной из книг в библиотеке Царона описание того, как из золотого песка можно приготовить подходящую для этих целей краску. Необходимые химикаты пришлось заказывать из Индии, потому что непальцы, считавшиеся большими мастерами по золочению и серебрению, строго охраняли свои секреты.

В Тибете в разных частях страны имеются месторождения золота, но нигде его не добывают современными методами. С древних времен в Чантане раскапывают землю рогами газелей, самым примитивным способом. Как-то один англичанин при мне заметил, что, скорее всего, даже обработка отвалов современными способами принесла бы прибыль. Некоторые провинции до сих пор платят подати самородным золотом. Но добывают золота не больше чем необходимо, потому что люди боятся побеспокоить духов земли и навлечь на себя их гнев. Собственно, этот страх и не позволяет использовать какие-либо более прогрессивные методы добычи.

Многие крупные реки Азии берут начало в Тибете и уносят в своих водах золото со здешних гор. Но добывают его в основном в соседних странах, а в самом Тибете моют золото только в нескольких местах, где это особенно выгодно. В некоторых реках Восточного Тибета есть ваннообразные вымоины, в которых золотой песок скапливается сам собой, его нужно только время от времени вынимать оттуда. Обычно такие природные золотые прииски находятся под охраной местных губернаторов.

Я все удивлялся: почему никому не приходит в голову отправлять эти богатства в собственный карман? Если нырнуть под воду практически в любом из ручьев в окрестностях Лхасы, можно увидеть, как на дне блестит золотой песок, – удивительное зрелище! Но все эти сокровища так и остаются лежать невостребованными – как и во многих других областях страны. Отчасти так происходит потому, что тибетцам эта сравнительно легкая работа кажется слишком трудной. Но с другой стороны, в Тибете этот металл почитают больше, чем у нас, но не из-за его реальной стоимости, а в качестве символа роскоши и великолепия. Из золота изготавливают чудесные украшения, а в храмах собирают бессчетные сокровища. Ведь тибетцы полагают, что золота много не бывает. Нередко можно увидеть метровые масляные лампы из чистого золота, множество статуй божеств высотой с многоэтажный дом покрывают этим металлом, им щедро украшают надгробные памятники, что, с одной стороны, свидетельствует о непреодолимой тяге к роскоши, а с другой – о готовности жертвовать. Бедняки часто снимают с пальца единственное кольцо и жертвуют его в храме – не только чтобы умилостивить божеств, но и для того, чтобы внести свою лепту в необъятную сокровищницу, которая так много для них значит.

С добычей других полезных ископаемых дело в стране обстоит сходным образом. Слюду, железо, медь, серебро и другие минералы ежегодно доставляют в Лхасу в качестве податей, установленных с давних времен. Но никто не помышляет о том, чтобы заняться регулярной разработкой месторождений и использовать полезные ископаемые для собственных нужд.

Люди не хотят тревожить духов земли, боясь, что те накажут землетрясениями. Поэтому медные пластины для монетного двора доставляют из Индии, тратя на их перевозку через горы по нескольку недель, и часто покупают старые рессоры от железнодорожных вагонов, чтобы ковать из них сабли. Вместо того чтобы добывать уголь из-под земли, сушат ячий и лошадиный помет и используют его для растопки. Даже драгоценная каменная соль остается нетронутой, потому что бессточные озера Чантана дают достаточно соли: ежегодно тысячи тюков с ней перевозят в Бутан, Непал и Индию, где обменивают на рис. Нефть кое-где образует озерца на поверхности земли, и ею люди наполняют свои коптящие лампадки. Может быть, есть в этой стране предприимчивые люди, которые мечтают о том, как разбогатеть на добыче природных богатств, но никто не отваживается начать это дело. Видно, они инстинктивно чувствуют, что с их спокойной жизнью будет покончено, стоит только дать повод для зависти большим могущественным соседям. Так что тибетцы от греха подальше вкладывают деньги в торговлю менее волнующими мир вещами.

Незадолго до празднования нашего второго Нового года в Лхасе мы получили первые письма из дома. Мы три года ждали этого момента! Письма целый год провели в пути, на одном из конвертов был даже почтовый штемпель Рейкьявика, – в общем, наша корреспонденция где только не побывала! Какое же это непередаваемое чувство – наконец узнать, что связь с родиной все-таки есть, что какая-то ниточка все-таки соединяет «крышу мира» с нашим далеким, но незабытым домом! Правда, ниточка эта была очень тонкая – почтовое сообщение за все эти годы лучше не стало. Но на это повлиять мы никак не могли. Новости из Европы не особенно воодушевляли. Они только укрепили нас и в прежде возникавшем желании остаться здесь, поселиться в Лхасе навсегда. Нас обоих мало что связывало с родиной. Годы, проведенные в этом последнем мирном уголке земного шара, изменили нас, мы научились понимать образ мыслей здешних людей, а местный язык сделался настолько нам привычен, что перестал быть просто средством коммуникации, теперь мы свободно беседовали на нем, используя все принятые формулы вежливости. Связь с остальным миром обеспечивал маленький радиоприемник. Нам подарил его один министр с просьбой держать его в курсе всех политических событий, особенно касающихся Центральной Азии. Было так странно, что из этого ящичка можно четко и ясно слышать голоса разных народов со всех концов света. Звук всегда был очень чистый, потому что на «крыше мира» нет ни стоматологов с бормашинами, ни трамваев, ни парикмахеров с жужжащими фенами, то есть ничего, что могло бы создать помехи при приеме сигнала.

Каждый день я начинал с новостей по радио и качал головой, удивляясь тому, что людям в мире казалось важным. Говорили то о какой-нибудь машине, мощность которой стала на несколько лошадиных сил больше, чем у моделей прежней серии, то о том, что в этом месяце океан пересекли на две минуты быстрее, чем в прошлом… Каким все это казалось несущественным! Восприятие подобных вещей меняется в зависимости от точки зрения наблюдателя. Здесь на протяжении тысяч лет существует единственная мера скорости – шаг яка! Не знаю, стали бы жители этой страны счастливее, если бы это переменилось. Даже одна-единственная автомобильная дорога, соединяющая Тибет с Индией, уже, без сомнений, сильно повысила бы местный стандарт жизни, но вместе с тем сюда проник бы «современный ритм», и от здешнего спокойствия и безмятежности не осталось бы и следа. Нельзя навязывать народу новшества, которые не соответствуют его уровню развития. В Тибете есть замечательная поговорка: «На пятый этаж Поталы не взойти, минуя первый».