я доверяла ему. Шея хрустнула, когда он резким движением повернул меня лицом к себе.

— Почему это никогда не был я? И с Майки, и с Билли-боем… Почему не со мной?

От его жалобных интонаций меня чуть не вырвало.

— Ты был с Джоди. — Я старалась говорить спокойно, но голос звучал испуганно и сдавленно.

— Нет. Ты просто никогда не хотела меня.

Вот он уже дышит мне в лицо, тянется ко мне мокрым ртом. Как страшно… Но нет… Он же не сделает этого? Это безумие! Не может же он, в самом деле?.. Но мое тело уже поверило, и я завыла от страха:

— Нет, Каллум, нет! Перестань, перестань!

Я смотрела на него в упор. Одной рукой он вцепился мне в волосы, другой обхватил за талию.

Вдруг я почувствовала, что в комнате есть кто-то еще. Раздался треск битой посуды, и по изумленному лицу Каллума, прямо по глазу, потекла струйка крови.

А потом я увидела Карен. Она стояла, держа в руке остатки цветочного горшка. Осколки, листья и земля разлетелись по полу. Я никогда раньше не видела такой ненависти в ее лице.

— Как ты догадалась?

Она пожала плечами:

— Когда ты сказала, что он не может кончить, у меня в голове как будто щелкнуло. Насильник говорил об этом той ночью… Он прошептал: «Прости, я не могу…» А я тогда не поняла, не обратила внимания. Но после твоего звонка в голове точно прояснилось. Я как раз ехала на такси в больницу — но вместо этого дала таксисту их адрес.

— Слава богу!

Она кивнула с непроницаемым лицом. Я была рада, что мы разговариваем в полицейском участке — на нейтральной территории, где все словно обеззараживал яркий свет. Ни одна из нас не стала бы устраивать здесь сцену. Карен сидела напротив меня, за окном проносились огни машин. Мне показалось, полицейские оставили нас здесь, потому что не очень понимали, что делать с этими женщинами средних лет, испачканными кровью, которые позвонили и очень спокойно рассказали, что произошло. Лицо Карен было напряженным, когда она произнесла: «Мужчина напал на мою подругу, и я ударила его цветочным горшком. У него идет кровь».

Она назвала меня подругой!

Каллума отвезли в ту же больницу, где лежала Джоди. Имело ли это теперь значение? Мысли роились в голове, будто назойливые мухи. Как сообщить Джоди, что сделал ее муж? Ее сыну еще не исполнилось и нескольких часов, а его отец оказался насильником и убийцей. Каково узнать такое о своем муже, когда ты только что произвела на свет ребенка?

— Повтори еще раз, что он сказал, — попросила Карен.

Я уже поведала ей все, что услышала, но информация, видимо, не дошла до ее сознания, утекла, как вода сквозь сито. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— Что видел тебя на лужайке и подумал… подумал, что ты с ним флиртуешь. Говорил он очень бессвязно. Но, так или иначе, Кар, это сделал он.

— Он! — точно выплюнула она сквозь зубы.

— Ты… ты думаешь, что это правдоподобно? — осторожно спросила я, имея в виду, возможно ли, что в ту ночь сексом с ней занимался Каллум, а не Майк. «Заниматься сексом»… Да, совершенно неподходящая формулировка, но я все еще не знала, как сказать правильно. — Это он напал на тебя?

Карен ответила не сразу.

— Я не лгала. Запах одеколона, джемпер — все как у Майка.

— Этот джемпер был спрятан в куче веток. И я рассказала ей о находке Бенджи.

— Кто-то хотел, чтобы его сожгли?

— Думаю, да. Майк снял джемпер перед ужином. Помнишь, было ведь очень жарко. Джемпер лежал на крыльце. Я еще тогда рассердилась, потому что Майк вечно разбрасывал вещи.

Почему я говорила о нем в прошедшем времени? Думала, что он умрет, или понимала: в любом случае дороги назад для нас с ним нет?

Карен сжала губы, съежилась, руки, державшие пластиковый стаканчик, дрожали.

— Он надел его, и я подумала, что это Майк.

— Может, ему стало холодно… — сказала я и осеклась.

Непонятно почему, но я будто защищала Каллума. Хотела смягчить все самое ужасное. Словно пыталась уберечь себя, хотя пострадала Карен — и телом, и душой.

— Он знал. О нас с Майком. Майк говорил, что, кажется, Каллум подозревает его.

«О нас с Майком». Эти слова должны были резать как нож, но сейчас внутри у меня все будто застыло, хотя я понимала, что позже раны заболят вновь.

— Да, он знал, — кивнула я.

Сказал бы Каллум мне об этом когда-нибудь? Неужели всем моим друзьям было известно и они молчали?

— Он предполагал, что я приму его за Майка и захочу… не стану сопротивляться. Я была пьяна, очень сильно пьяна. Ты просто не представляешь, каково это — когда такое делают с тобой, а ты не в состоянии вырваться, не можешь даже пошевелиться… Он придавил мне ноги коленями. Я еле дышала и не могла его увидеть. Было очень темно, все, что я видела, — это джемпер… И еще чувствовала запах…

Наконец все становилось на свои места, и теперь я удивлялась, что ничего не понимала раньше. Как всегда — ослепленная, ненаблюдательная. Все время смотрела не туда. Майк очень сильно надушился в тот вечер и, конечно, хотел принять душ до ужина, но я на него заворчала, не зная, что за десять минут до моего прихода он был с Карен. Он хотел смыть ее запах, запах секса, которым пропитался его джемпер. Поэтому он снял его и бросил на крыльце.

— Что теперь? — спросила я, не зная, как мне вести себя с ней и чего от нее ожидать.

— Мне кажется, я схожу с ума. Я была уверена, что это Майк.

Но ведь я тоже поверила в это.

— Прости меня, — сказала я дрогнувшим голосом. Но в два слова не могло уместиться все, за что я просила прощения. — Я не должна была говорить про тебя то, что говорила.

Ее подбородок вздернулся:

— Но мои обвинения тоже оказалось ложными, Эли. Ведь так?

Я сглотнула.

— Может, и не совсем. Ты же была уверена, что это он.

— Да. И я надеюсь, ты меня поймешь.

— Конечно. Я уже наказана… Меня уволили. Моя карьера окончена.

— Какая путаница… Какая дикая путаница! Что же теперь делать?

— Мы должны обо всем рассказать полиции. Каллум мне признался и теперь вряд ли станет отпираться. А ты можешь заявить, что вспомнила, как все было, и с Майка снимут обвинения.

— Но он же все равно болен.

— Да, очень болен.