Старейшины потрепали бороды, подсчитывая.

— А что с детьми? — спросил один.

Заговорила Антонина.

— Дети будут сопровождать саму Когорту. Императрица также согласилась обеспечить наем всех слуг, которые потребуются.

Объявление принесло еще один благодарственный шум от гренадеров. И в особенности от их жен.

— Конечно, во время сражения дети будут оставаться позади, в безопасном лагере.

— Какое же это безопасное место, если их разобьют? — указал один из старейшин.

Наконец один из стоявших позади гренадеров потерял терпение.

— Сами деревни не будут в безопасности, если мы потерпим поражение! — рявкнул он. Его товарищи согласно заворчали. Как и их жены.

Старейшины потрепали бороды. Подсчитывая.

Попробовали новый подход.

— Неподобающе, чтобы командовала женщина, — старейшина, который произнес эти слова, гневно посмотрел на крестьянских жен. — Девчонки начнут воображать, — предсказал он.

Чтобы подтвердить его предположения, жены разочарованно посмотрели на него. К еще большей его досаде. Их мужья рассмеялись.

Вы видите? — пожаловался он — Они уже…

Императрица уже собралась его оборвать, но ее перебил другой голос:

— Да будьте вы прокляты, сатанинские дураки!

Вся толпа была ошарашена и замолчала, услышав этот голос.

— У него это очень хорошо получается, не так ли? — пробормотал Антоний Александрийский.

Обладатель голоса вошел в зал из боковой двери.

Старейшины отпрянули назад. Молодые гренадеры за их спинами и их жены склонили головы. Даже Феодора, сидя на высоком троне, поняла, что ей тяжело не склониться перед этой фигурой.

Ястреб. Пустынная хищная птица.

Михаил Македонский подошел и уставился в лицо жалующегося старейшины.

— Значит, ты мудрее Христа? — спросил он. — Более уверен в воле Бога, чем Его Сын?

Старейшина затрясся от страха. И это неудивительно. На участках сирийской сельской местности, где в основном жили монофизиты, постановления православных советов ничего не значили. Здесь даже презрительно смотрели на щипцы и инструменты инквизиции. Но никто не насмехался над святыми людьми. Монахи-аскеты, живущие в пустыне, в глазах простых людей являлись истинными святыми, служителями Бога. Говорили голосом самого Бога.

Михаилу. Македонскому стоило только сказать слово, и жители его же деревни закидают старейшину камнями.

Когда. Михаил наконец отвел безжалостный взгляд, старейшина чуть не потерял сознание от облегчения.

Теперь его товарищи отпрянули от взгляда хищника.

— Вы на самом краю ада, — объявил Михаил. Тихо, но его слова достигли всех уголков зала. — Молчите.

Он повернулся и посмотрел на гренадеров и их жен.

— Я благословляю этих молодых людей, — объявил он. — И так же благословляю их жен. В особенности их жен, поскольку они только что доказали, что являются самыми преданными из женщин.

Он опять гневно посмотрел на старейшин. И добавил каменным тоном:

— Так вы и сообщите людям. Во всех деревнях. Публично.

Головы старейшин затряслись, как поплавки в раскачиваемом корыте.

— Вы также объявите и кое-что еще, — приказал он. Теперь монах смотрел на императрицу и стоявшую рядом с ней Антонину. Он пал ниц. За его спиной крестьяне резко вдохнули воздух.

— Боже праведный, — прошептал Антоний Александрийский в ухо Антонине. — Он никогда в жизни этого не делал. — Епископ сам едва не хватал ртом воздух. — Именно поэтому он отказывался от всех многочисленных приглашений в Константинополь. Ему пришлось бы пасть ниц перед императором или открыто восстать.

Михаил встал. Крестьяне прекратили шептаться.

— У меня было видение, — объявил он. Теперь воцарилась мертвая тишина.

Монах показал на императрицу. Потом на Антонину.

— Бог послал их нам, как послал Марию Магдалину.

Он повернулся и собрался уйти. На полпути к двери остановился и в последний раз посмотрел на старейшин.

Ястреб, дающий обещание зайцам.

— Осторожно, фарисеи.

Он ушел.

Ситтас выдохнул воздух:

— Дело сделано, — объявил он. — Подписано, пропечатано и доставлено.

Он склонился к Феодоре:

— А теперь, Ваше Величество, с вашего разрешения?

Феодора кивнула.

Ситтас шагнул вперед и посмотрел на гренадеров. Развел в сторону огромные ручищи. Широко улыбался.

— За это надо выпить! — прокричал он. — Бочонки ждут снаружи. Ваши товарищи — все деревенские жители — уже начали праздновать! В то время как мы, бедняги, вынуждены бороться с жаждой, — кабан гневно посмотрел горящими глазами на сжимающихся старейшин и обнажил клыки.

Но старейшина всегда остается старейшиной.

— Затраты, — пожаловался один.

— Я прогорю, — застонал другой.

Ситтас заткнул их:

— Нечего бояться, вы, дураки! Я — богатый человек. Я плачу за это все!

— Не уверена, что еще смогу долго это выдерживать, — прошептала Феодора, наблюдая за тем, как крестьяне с готовностью покидают зал. — Определенно, еще одно чудо — и я умру.

Она покачала головой.

— Талисман Бога. Посланцы из будущего. Магическое оружие. Новые армии. Женщины-командующие. Святые разгуливают вокруг.

Она хмыкнула.

— А теперь еще — щедрый Ситтас. Что следующее? — спросила она. — Что следующее? Разговаривающие лошади? Звезды падают с неба?

Она встала.

— Пошли, — приказала. — Мы должны присоединиться к нашей новой армии и выпить за их успех. Быстро. До того, как вино превратится в воду.

Три дня спустя рано утром императрица уехала из усадьбы. Несчастная женщина.

— Ты уверен, что это твой укрощенный зверь? — спросила она.

Маврикию удалось не улыбнуться.

— Да, Ваше Величество, — он похлопал старую кобылу по шее. Затем помог Феодоре сесть в седло. Задача была сложная, если учесть неловкость Феодоры и острую необходимость подсаживать ее так, чтобы не положить руку на императорскую задницу.

Теперь, сидя в седле, Феодора посмотрела сверху вниз на Антонину.

— Значит, помни. Как только я пришлю информацию, веди свою Когорту в Константинополь. И не забудь.

— Уезжай, Феодора, — перебила Антонина и улыбнулась — Я не забуду ничего из твоих указаний. Гермоген уже готовит свои полки. Ситтас делает то же самое. Епископ тайно договаривается о кораблях. А десять катафрактов вчера отбыли в Египет.