Видимо, ликвидация должна была свершиться лишь в точно определенный момент. Не раньше и не позже. И завалить в этот момент нужно было совершенно конкретного человека, которого я держал бы все время на коротком поводке.

Это мог сделать только человек, вхожий в близкий круг «клиента». То есть в моем случае я — как охранник, который видит «объект» по семь раз на дню, а еще лучше телохранитель — ведь у богатого босса более приближенного к телу человека не бывает. За исключением разве что жены и детей.

Другого объяснения сложившейся ситуации у меня просто не нашлось…

Неожиданно я услышал, как где-то за стеной тонко запели электромоторы и раздался странный звук, будто закрывались створки большого импортного лифта.

Я недоуменно осмотрелся — и вскочил как ошпаренный. Там, где только что белели двери, матово блестел темный металл!

Я ринулся к выходу и постучал кулаком по внезапно появившейся преграде. Металл ответил глухим стоном, из чего я заключил, что пробить его можно только заложив заряд взрывчатки.

Я в ловушке! Мои худшие опасения и предчувствия подтвердились!

На мгновение мною овладело безумие.

Так глупо попасться! Дурак! Сколько можно наступать на одни и те же грабли?!

Правильно говорят умные люди, что жизнь — даже очень длинная — человека ничему не учит. Он как биоробот, всего лишь выполняет заложенную в него программу. Если там записано, что ему положено двадцать раз ступить ногой в одну и ту же колдобину, значит, он в нее вступит.

Ну, нет, Наум Борисович, я тебе не подопытный кролик! Мы еще покувыркаемся. Что бы ты мне там ни приготовил, но оставаться покорным, пусть и в этом карцере, я не намерен.

Я подскочил к стене слева. Противоположная была капитальной, а потому я понимал, что мне с нею не совладать.

Но с простенком — посмотрим.

Сосредоточившись, я нанес ногой первый удар. И удовлетворенно оскалился — по штукатурке пошли мелкие трещинки.

Что же, продолжим…

Я бил монотонно, как пневматический молот. По зданию шел гул, но мне было на него наплевать.

Главное — вырваться из этого каменно-металлического мешка. Вырваться!

А там разберемся, господа…

Трещины становились шире, начала отваливаться штукатурка, обнажая красный кирпич. Будь простенок тоньше, я бы уже развалил его.

Но похоже, строители материалов не жалели и делали кладку на совесть. Ничего, все упирается только во время…

Подозрительное шипение послышалось, когда начали шататься первые кирпичи. Я понял сразу, что оно означает, — газ!

Меня хотели или отравить, или усыпить.

Быстрее! Быстрее!!!

Теперь я бил с максимально возможной скоростью и концентрацией энергии. Стенка уже не стояла незыблемым монолитом, а вибрировала, всхлипывала и роняла кирпичные обломки.

И в это время газ, наконец, заполнил мои легкие. Я задерживал дыхание, сколько мог, но — увы…

Уже теряя сознание, я собрал всю оставшуюся энергию и ударил, на этот раз мысленно представив точку приложения силы за пределами простенка.

Ударил, хотя и знал, что в случае неверного расчета просто превращу кости правой ноги в осколки. Которые потом — если наступит это «потом» — будет не в состоянии слепить в единое целое даже гениальный хирург.

Раздался грохот, стена затряслась, и в ней образовалась дыра с неровными краями. И это было последнее, что я увидел, перед тем как провалиться в пучину удушья…

Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по щекам.

Я открыл глаза и увидел силуэт человека. Он что-то говорил (или кричал), беззвучно разевая рот с желтыми лошадиными зубами.

Сознание возвращалось медленно, будто нехотя, и я прилагал большие усилия, чтобы выкарабкаться из невидимой вязкой субстанции.

Меня тошнило, кашель сотрясал тело, но воздух поступал в легкие мизерными порциями, и отравленная кровь, казалось, превратилась в ртуть, обратив руки и ноги в неподвижные и неимоверно тяжелые чурбаны.

Я попытался собраться и начал выдавливать из себя отраву сокращением мышц живота.

Получилось.

Чистый воздух хлынул в легкие освежающим потоком, и я, наконец, обрел возможность ясно видеть и слышать.

— …Не отбей ему мозги! Шеф еще должен с ним побеседовать. — Голос был грубый, с бычьей ленцой.

— Я так думаю, что они ему уже не понадобятся.

Это сказал знакомый мне мордоворот с лошадиными зубами, один из тех, кто встретил меня у входной двери дачи.

— О, смотри, оклемался…

В моем поле зрения появился и его напарник.

— Гы-гы… — осклабился он в идиотской ухмылке. — Как самочувствие, корешок?

Я не ответил.

От него несло чесночным духом, и мне снова стало дурно.

Я отвернул голову и уставился в окно.

Похоже, меня затащили на самый верх дачи, может даже на чердак, так как окно было небольшое и узкое.

— Какие мы нежные… — проворчал второй.

И довольно чувствительно врезал мне по скуле.

— Ничего, скоро познакомимся поближе. Тебе понравится. Гы-гы…

— А вот это ты напрасно. — Я с трудом протолкнул наружу слова, весь во власти холодного бешенства.

— Что напрасно?

— Тебе не следовало меня бить.

— Это почему?

— Потому что ты уже покойник. Я тебя убью.

— Ну, ты и нахал! Ты слышишь, Рог, что этот гад тут базлает? Вот сука…

Он снова прошелся по моей скуле, уже посильней.

— Кончай, Бостон. Не хватало еще, чтобы он копыта отбросил раньше времени. Шеф тебе башку открутит.

— Лады… А жаль…

В голосе урода звучала неприкрытая ненависть.

— Надеюсь, после всего, что ему предстоит, он еще будет в состоянии соображать. Я его кишки на барабан намотаю.

Я молчал, отрешившись от действительности. Мне даже думать не хотелось.

Влип так влип…

Тем более, что я уже разобрался, какая участь меня ждет. Я был прикован за ноги и руки к металлическому креслу, к которому тянулись черные змеи электрических кабелей.

Меня ожидали все круги ада…

Я услышал, что в комнату кто-то вошел. Мои «няньки» тут же безмолвно ретировались.

— Ты меня предал… Предал!

Передо мной возник Наум Борисович. Его лицо пылало, а рыжие волосы казались языками разгорающегося пламени.

— Паршивец!

Он был вне себя от гнева.

— Это как же я вас предал? — Я спросил вежливо и спокойно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. — Я честно выполнял свои функции. Чон может подтвердить.