Я сдвинул конверт и еще раз посмотрел на распечатку снимка девочки.

– Мистер Мэтисон, та фотография была старая?

– Не думаю. Мне она показалась вполне свежей.

– А сам снимок был черно-белым, таким же, как ваша копия?

– Да.

– Может, сзади там была какая-то пометка? Логотип лаборатории, наименование бренда?

– Бумага была «кодак». Это все, что мне известно.

Такую бумагу можно купить в любом фотомагазине страны. Тот, кто сделал этот снимок, вероятно, проявил и напечатал его у себя дома или в гараже. При наличии оборудования сделать это проще простого. Таким образом версия о любопытном работнике лаборатории, делающем шпионские фотки детей, чтобы возбудить к себе интерес копов, отпадала.

Девочка в самом деле была красива. Вид у нее был счастливый и здоровый, а то, с какой сосредоточенностью она смотрела на летящий к ней мяч, вызывало улыбку.

– Так чего бы вы от меня хотели, мистер Мэтисон?

– Я хочу, чтобы вы ответили, получится ли у вас установить, что это за девочка. Нужно, чтобы поговорили с ее родителями. Им нужно быть насчет этого в курсе.

– Это будет сложно.

Мэтисон заботливым движением положил на конверт свою правую руку, словно опасаясь, что его сдует внезапный порыв ветра, унеся с собой всю надежду установить личность девочки, чье фото находится внизу.

– Одно время я занимался бизнесом в Японии, – сказал он. – Так вот японцы не любят говорить «нет». Когда они не хотят чего-то делать, то говорят: «Это будет трудно». А если шансы на нуле, они говорят: «Это будет очень трудно». Ну а что имеете в виду вы, мистер Паркер?

– Мы не в Японии, мистер Мэтисон. Мы в Мэне. В Японии по сравнению с нами просто. Они непонятные, а мы упрямые. И «трудно» здесь значит просто «трудно». Может, полицейские девочку уже разыскали. Вы с ними разговаривали?

– Они мне ничего не говорят, кроме того, что следствие продолжается и чтобы я не волновался. Они сказали, что, может, это все пустопорожние разговоры.

А что. Они могут быть и правы. Есть людишки, кому идея увязать образ маленькой девочки с памятью о детоубийце кажется прикольной и волнительной, но только их реально вредоносный потенциал, вероятней всего, ограничен. Но ведь кто-то все-таки озаботился сделать хотя бы один снимок ничего не подозревающей девчушки, а если Мэтисон в своих подозрениях прав, то, возможно, есть и другие фото как этого ребенка, так, вероятно, и других детей.

– Мне также пришла мысль, а не сможете ли вы некоторое время понаблюдать за домом Грэйди? Вдруг человек, который оставил этот снимок, возьмет и вернется?

Зимовка в доме Грэйди праздника в душе не вызывала. Свою неохоту я старался не выказывать, хотя это было непросто. Будь я японцем, я бы сейчас сказал, что это «очень трудно».

– Вы не замечали следов каких-нибудь попыток нанести дому ущерб? – спросил я. – Может, кто-то пытался проникнуть внутрь?

– Нет, все заперто крепко и надежно. У меня набор ключей, а еще один у полицейских в Двумильном. Я им его дал, когда какой-то чудик пару лет назад попытался влезть на крышу и оттуда поджечь дом. Не знаю, заходили ли они внутрь после того, как я дал им эту фотографию.

Кончиками пальцев я притронулся к снимку девочки, невесомо проведя ей по волосам.

– Вопрос наверняка банальный, но… Вы не видели, чтобы кто-нибудь ошивался вокруг участка или проявлял чрезмерный интерес к тому, что там происходит?

– Были у нас там проблемки с одним субъектом по имени Рэй Сабо, но начальник полиции приказал ему держаться оттуда подальше. Не знаю, совался он с той поры или нет. Он вам, часом, не знаком?

От Мэтисона не укрылась мелькнувшая на моем лице страдальческая тень. Чертила (иначе и не назовешь) Рэй Сабо был «туристом смерти» из Мэна – неотвязным посетителем мест преступления. Ему нравилось фоткать места, где кто-то погиб насильственной смертью. Когда копы заканчивали свою работу на объекте, он норовил умыкнуть оттуда какие-нибудь «сувениры», а затем пытался толкнуть их через сеть. У нас с Рэем Сабо была своя история. В Бруклине он наведался в дом, где погибли моя жена и дочь, и спилил там снаружи номерную табличку.

Ту табличку я все-таки вызволил, а Рэй с той поры держался от меня подальше, хотя жил сейчас неподалеку в Бангоре, в домишке на съезде с 48-го хайвея (там рядом Хассон-колледж).

– Рэя Сабо я знаю, – ответил я.

Такого, как Рэй, дом Грэйди должен был буквально магнитить. Так что здесь он наверняка бывал, к тому же, как пить дать, неоднократно. И то, что ему сюда зарубили доступ, наверняка вызывало у него лютую досаду.

– Рэй был единственным?

Мэтисон что-то недоговаривал. Непонятно почему. Может, тайком надеялся, что я возьмусь за работу без предварительных условий, но я, знаете ли, тертый калач. Жизнь научила. Мне хотелось знать, во что я влезаю, пока мимо ушей не засвистели какашки.

– Был и еще один человек, несколько дней назад. Приходил на фабрику. Хочу быть правильно понятым, мистер Паркер: о моем владении домом Грэйди знают очень немногие. Официально право собственности значится у компании, существующей только на бумаге, а компания делит адрес с редкостно сутяжной юридической конторой в Огасте. Те юристы даже не мои. У них свои финансовые источники. Тем не менее этот человек приходит ко мне в офис и говорит секретарю, что подумывает разместить крупный заказ. Говорил он убедительно, и секретарша связалась со мной. Я в тот момент был на этаже, ну вот и вернулся для встречи с ним.

Первое, что я сразу понял: ни о каком заказе он говорить не пришел. Заношенное пальто, штаны в пятнах, подметка на одном ботинке отстает. Рубашка неизвестно в каком году стирана, и галстук не иначе как с покойника. Поймите правильно: в моем бизнесе я часто встречаю людей, которые реально работают руками, и сам я не боюсь иной раз запачкать себе кожу или одежду. Но это, как бы сказать… честная грязь, добытая трудом и потом, и человеку незачем ее стыдиться. Этот же тип, он был просто гнусен. Я чуть не вышвырнул его из кабинета, пока он рта не раскрыл. Может, так и надо было сделать.

– Как он выглядел?

– Высокий. Выше вас. Волосы черные, длинные. Не волосы, а патлы, свисают на воротник. Сильно лысеющий, с двухдневной щетиной. Кожа такая белесая. Цвет глаз не помню, так что с этим помочь не могу. Кончики пальцев и ногти желтые, в пятнах. Куряга, наверное, только при мне этого не показывал.

– Он вам назвался?

– Нет. Я представился, протянул ему руку – хотя теперь об этом жалею, – а он мне не дал ни имени, ни визитки. Сказал лишь, что по деликатному ко мне вопросу.

«Я так полагаю, вы хозяин дома Грэйди?»

«Не знаю, о чем вы говорите».

«Я и вижу, что не знаете. На этом доме значится долг. Вскоре может обозначиться вопрос с платежом».