– Чего-то меня эта надпись «сгущёнка и валенки» зацепила. Никогда такого не видел.

– Это всё, что тебя волнует?

– Ну, я не отрицаю, у нас много проблем, но мы, вроде, действуем по плану, в итоге прорвёмся. Не волнуйся! Или ты переживаешь, что этому уроду шею сломал, а не пристрелил?

– Да мне плевать на этого урода! Я бы и сама его с радостью придушила! – уже не сдерживаясь закричала на меня девушка. Что-то я ничего не понимаю уже.

– Так, скажи, что конкретно тебя расстроило? Я не понимаю. Извини! Просто скажи, что случилось, и мы придумаем, что с этим делать, – я придумаю, а не мы, про себя поправил я себя. Крапива что-то не очень на роль придумщицы претендует. Было видно, что девушке тяжело говорить.

– Маугли, он сказал, что люди после процедуры умирают в любом случае в течение одного-шести месяцев. Тебя эта информация не напрягает?

Опа, а я мимо ушей пропустил… Даже нет, я всё услышал, но как-то на свой счёт не принял это. Теперь-то напрягает, конечно. Но когда надо решать вопросы жизни и смерти и утешать девушку, утешение девушки идёт первым номером, а уже потом всякие мелочи типа жизни и смерти. А мою спутницу требовалось утешать.

– Знаешь, я тогда мимо ушей пропустил. Но сейчас вот думаю, что вряд ли в отношении меня это сработает. Я во-первых, не побежал убивать Елисея сразу после психушки, во-вторых, я сдержался даже когда его увидел, в третьих, я его не убил, когда мог, в-четвёртых, я не умер сам, хотя внушение было однозначным и должно было сработать, и оно, заметь, до этого всегда срабатывало, и в-пятых, я не подчинился внушению человека в сером. Со мной такого не произойдёт. У меня, получается, очень неплохой иммунитет ко всяким внушениям. Я на высоте без страховки работал две недели после этой обработки, залипал и тупил, это да, но даже не споткнулся ни разу. Нет, со мной такого не будет! – пока Крапиву убеждал, сам себя убедил. Реально же доводы логичные. – Потом ещё такой момент. Никто не мог вспомнить ничего из того, что ему в голову засунули, а я сам вспомнил чуть ли не половину всего. Мне кажется, если я остальное вспомню, то вообще никаких негативных эффектов не будет. Сейчас же вот не чувствую никакого стремления Елисея убить. Я с этим уже справился. Так что не волнуйся. Сила этого их воздействия в его неизвестности, а для меня это не неизвестная вещь сейчас.

– Я не могу не волноваться.

– Ну, давай ты начнёшь потом волноваться. Через неделю например? Вот прямо сейчас ты можешь не волноваться?

– Прямо сейчас я всё ещё волнуюсь, – Крапива Ивановна успокаивалась, но в глазах блестели слёзы.

– А если мы купим тебе валенки и сгущёнку?

– Тогда, мне кажется, у меня вообще истерика начнётся.

– Тогда пошли.

Девушка удивлённо посмотрела на меня, но уже не так мрачно, и вылезла из машины.

Мы подошли к окошечку в ларьке, там действительно стояла пирамидка банок сгущёнки и на картонке ровным почерком был написан ценник на валенки. Белые, чёрные, с галошами.

– Скажите, пожалуйста, а как так получилось, что у вас такой ассортимент интересный? – спросил я женщину лет сорока.

– Да вот муж купил по дешёвке валенки и сгущёнку оптом, а я продаю, – поведала мне историю возникновения стартапа женщина.

– Тогда мне две банки сгущёнки и одни валенки тридцать восьмого размера.

– У меня тридцать шестой! – возмутилась Крапива.

– Валенки должны быть большого размера! – наставительным тоном сказал я. Женщина на это одобрительно кивнула. – И вообще, будешь волноваться, прямо сейчас будешь ходить в валенках и есть только сгущёнку. Кстати, расплачивайся, у меня денег в карманах нет.

Крапива послушно расплатилась, и мы пошли к машине. Девушка больше не хмурилась. Нельзя хмуриться, держа в руках белые валенки с калошами в июне. Первый мой подарок Крапиве. Правда, она его сама купила, но это мелочи. Когда сели в машину, Крапива будто пришла в себя и обнаружив в своих руках валенки, а в моих сгущёнку, захихикала. Я тоже не мог сдержать смеха. Через какое-то время обещанная истерика настигла нас обоих. Проржались до слёз.

– Слушай, я не думаю, что после всей этой движухи и взрыва владелец «Ножа» пойдёт в клуб тусить. Поехали на базу. Завтра лучше ещё одну вылазку сделаем, – наконец, определился с планами на сегодня я.

– Да, давай, – с облегчением выдохнула Крапива, – сейчас ещё по пути на заправку завернём и поедем.

На этот раз я сел не на заднее сиденье, а вперёд. Вышел из режима стелс, так сказать.

Глава 16

Крапива задумчиво вела машину, я смотрел то на дорогу, то на неё, параллельно обдумывая полученную информацию. Степанов, конечно, показал нам очень неприятную действительность. Хотя по большому счёту нельзя сказать, что сама ситуация очень удивительная. Ну мутят спецслужбы эксперименты над людьми, но так это и не секрет в принципе. Секрет исключительно в конкретике: какая служба, какие эксперименты, над какими людьми. Но тут, правда, уже не эксперимент, тут уже на широкую ногу работа поставлена.

– Что думаешь по поводу всего этого? – обратился я к Крапиве.

– Думаю, что вся эта история, конечно, страшная жуть, но никак людей в сером не объясняет, как и наши суперспособности. Во что ещё мы влезли, мне интересно?

– Во что-то влезли. Вот, что я думаю. И ты, и я, оказывается, всю жизнь пользовались в критических или относительно критических ситуациях своими суперспособностями. Потом со мной происходит эта фигня в психушке, когда меня подвергают их стрёмным процедурам. Я почти схожу с ума, но не схожу, при этом даже как-то сам справляюсь с этим. Но эти же процедуры снимают какие-то блоки у меня в голове, после чего использование способностей выходит на новый уровень. Я начинаю это осознавать, а потом и контролировать. Причём ты тоже. Какие мои выводы? Наши способности уже были заблокированы кем-то или чем-то раньше. И воздействие излучением что-то сбило в предыдущих блоках или снесло их, так сказать клин вышиб клин, что привело к тому, что мы смогли восстановить наши способности. Я предполагаю, ещё в раннем возрасте мы подверглись чему-то похожему