Проигнорировав руку Кастора на своем плече, Лора наклонилась вперед: на крыше появились еще две фигуры в черном – одна из них указывала на Афину. Другая снова подняла лук, на этот раз целясь в сторону Кастора.

Кастор выбросил вверх заряд энергии, разрушая остатки купола. Обе «львицы» рухнули вниз. Натренированные, чтобы не кричать от боли, они не издали ни звука, когда переломали себе кости.

Сокрушительное чувство вины отразилось на его лице, и Кастор уже порывался броситься к ним, когда Лора оттащила его назад.

– Мне нужно исцелить их! – крикнул новый бог, выдергивая руку.

– Они этого не заслуживают. – Ярость бушевала в ее словах. – Пусть они умрут.

Потрясенный Кастор уставился на нее. А чего он ожидал?

– Ребята! – завопил Майлз. – Нам надо уходить!

Бросив на Лору последний взгляд, Кастор высвободился из ее хватки и метнулся через двор к охотницам. Лора помчалась бы за ним, если бы не глухой мучительный стон, настигший ее первым.

Ноги Ревелера отчаянно скользили по плитке в поиске опоры, пока он тщетно пытался выбраться из фонтана.

Они не пытались его убить. Эта догадка током пронзила ее. Это были леайны. Им нужно было вывести его из строя, но сохранить ему жизнь, чтобы сам Рат прикончил его.

С криком «Кастор!» Лора ринулась к новому Дионису. Новый бог обернулся на звук своего имени и выпустил одну из «львиц». Сияние вокруг нее померкло.

– Дура! – раздался рык Афины. – Остановись!

– Он жив! – схватив Ревелера за плечи, Лора рывком вытащила его наружу.

В глазах Ревелера застыл ужас. Его рука нащупала залитую кровью кожу, пытаясь зажать рану на горле. Каким-то чудом стрела не задела сонную артерию. Лора накрыла его руку своей, надавливая что есть сил, чтобы остановить кровотечение.

– Постарайся расслабиться, – умоляла его Лора.

Он покачал головой, обезумев от боли.

– Он… должен быть… отдан… должен… быть… отдан…

– Я не понимаю! – Лора пыталась разобрать его слова.

Афина отвела руку Лоры и приложила ладонь к ране. Кожа нового бога стала серой и липкой. Теперь Лора видела только страх на его лице. Афина смотрела на него отстраненным взглядом.

– Кас! – снова позвала Лора. Новый бог был в нескольких шагах от них, шаги его казались неестественно замедленными. Лора вернулась к Ревелеру, повторяя: – Держись… сейчас…

Раздался хруст – Афина свернула ему шею.

– Зачем ты это сделала?! – Лора задыхалась от потрясения.

Богиня поднялась, вытирая окровавленные пальцы о небесно-голубую тунику нового бога.

– Его уже было не спасти. Ты бы хотела, чтобы убийца обрел силу? Или сама бы хотела ее взять?

Нет, она бы этого не сделала.

– Я мог бы спасти его! – в ярости крикнул Кастор.

– Этот глупец и не собирался нам помогать, – бросила богиня. – Лучше пусть умрет от моей милосердной руки, чем от руки врага.

– Он вообще не должен был умирать!

По крыше снова загрохотали шаги. Лора подняла голову, отслеживая их взглядом, когда звуки быстро переместились к углу здания.

– Что, еще один стрелок? – спросил Майлз.

Логика подсказывала и другие варианты. А что, если вовсе не «львицы» стреляли в Ревелера?

Может, это был сам Рат.

Лора бросилась к выходу и, не обращая внимания на испуганный крик Майлза, выбила палку из дверных ручек.

Лора выскочила на улицу с такой скоростью, что ее ноги заскользили по тротуару. С крыши по стене спускалась темная фигура. Преодолев последние полтора метра, охотник тяжело приземлился на траву. Но это был не Рат. Когда человек повернулся, в лунном свете блеснула его змеиная маска. Он взобрался на строительный забор и спрыгнул на 70-ю улицу.

Лора рванула за ним.

– Лора! – звал ее Кастор. – Подожди!

Она не могла. Уже нет.

В тусклом свете занимавшегося рассвета тень охотника удалялась на запад: вот он перебежал Пятую авеню, перепрыгнул низкую каменную ограду, обозначавшую границу Центрального парка.

Цепляясь за камни, Лора скатилась за ним. Парк закрывался на ночь, но уличные фонари горели. Если охотник надеялся оторваться от нее здесь, в парке ее детства, его постигнет глубокое разочарование.

– Вот и хорошо, – пробормотала Лора, – давай, беги дальше.

Она последовала бы за ним куда угодно, даже на край города, и он привел бы ее туда, где прячется Рат.

Гил…

Нет, все в порядке. Лора решила, что теперь будет смотреть только вперед и не станет оглядываться. Боль, если ее не признавать, отпустит, уйдет, как и все остальное. Обязательно. На этот раз, в кои-то веки, злость послужит на пользу, заставляя двигаться дальше.

«Не потеряна, – подумала она. – Но и не свободна».

Лора чувствовала не только злость, но и унижение тоже: все это время она верила, что недосягаема для богов, что наконец-то контролирует свою жизнь.

Оказалось, что все это не по-настоящему.

Ни любовь, которую она обрела в доме Гилберта, ни надежда, ни даже те чудесные дни. Лора сознательно ничего не изменила в таунхаусе, не поменяла местами ни одну вещицу. Она чувствовала, что обязана сохранить память Гилберта, но на самом деле создала еще одно святилище для бога.

Наверняка он смеялся над ней каждый божий день.

«Когда строишь новую жизнь, лучшую жизнь, – говорил ей Гил, – не можешь не смотреть вперед. И однажды вдруг обнаруживаешь, что больше не тянет вернуться назад, к тому, что давно потеряно».

Гермес. Гермес сказал ей эти слова. И для чего? Чтобы когда-нибудь она отдала ему Эгиду?

Впервые за семь лет при мысли о щите она не впала в ступор, как это обычно бывало. Наоборот, Лора представила себе, как держит его – как кожаный ремень сжимает ее руку, как урчание заключенной в нем силы ласкает слух…

Она могла бы все это испытать. Могла забрать то, что принадлежит ей по праву. Если Агон не отпускает ее, она побьет своих врагов их же оружием, прежде чем они снова сломают ее.

Лора пошлет Рату и его приспешникам такое послание, что смолчать они уже не смогут.

«Куда ты ползешь, змееныш? – подумала она, наблюдая, как охотник мчится сквозь деревья пустынного парка. – В какую нору возвращаешься?»

И скоро Лора получила ответ.

Держась подальше от прогулочных тропинок, охотник мчался скачками по травянистым холмам и петлял между игровыми площадками и статуями. Но вдруг он замедлил шаг, приближаясь к Моллу[58].