— Граждане! — прогремел над площадью усиленный динамиком голос. — Немедленно покиньте зону огня. Повторяю: немедленно покиньте зону огня!

Между тем огненное кольцо факелов сжималось все больше и больше. Крысы одна за другой карабкались по кирпичной стене и ныряли в окна.

Изнутри раздавались уже не просто крики, а несмолкаемый безумный вой.

* * *

На палубе белый, как мел, Родион прижимался спиной к ходовой рубке и нервно улыбался бескровными губами. Его занемевшие пальцы по-прежнему сжимали лимонку без чеки.

С его позиции было отлично видно все происходящее на заводе. Он наблюдал за тем, как в ворота въехали грузовики, как они пытались окружить крыс, и у них ничего не получилось. Потом видел высокого старика в плаще, который выбежал на площадь, чтобы помешать огнеметам. Поначалу старик метался между грузовиками, подбегая то к одному, то к другому, потом обреченно встал посредине, раскинув крестом руки и опустив голову. Видел Родион и троих смельчаков, спустившихся с крыльца на помощь старику.

Он думал о том, как стремительно изменилась его ситуация за последнее время. Всего лишь полчаса назад он был полон надежд, рассчитывал быть полезным людям и, может быть, стать героем, он был вожаком, за которым с волнением и надеждой следили сотни глаз. А теперь… Теперь у него в руках эта нелепая граната и он обречен… Дрожащая усмешка кривила губы Родиона.

Матросов первым пробился к бессильно замершему Оккервилю.

— Так им не помешать! — издали крикнул он. — Нужно что-то придумать!

Бледная от волнения Ксюша крепко держала Матросова за руку. Калюжный проворно развернулся и ткнул горящей головней в морду подбегавшей крысы.

Оккервиль пристально на них посмотрел и кивнул.

— Зачем пришли крысы? За порошком? — спросил он.

— Да! — прокричал Матросов. — Но всем не хватило.

Оккервиль кивнул опять. Он понял.

— А где весь порошок, который принимали немцы?

Матросов махнул рукой в сторону реки:

— На барже!

— На барже?

Оккервиль вслед за Матросовым посмотрел в сторону реки. Берег был серым от крысиных тел. Пирс был облеплен крысами, как медовые соты пчелиным ульем.

— А где Лолита? — сквозь шум спросил Оккервиль.

— Здесь! — Ксюша прижала руками куртку на животе, в том месте, где во внутреннем кармане притаился дрессированный зверек. — Она нашла деньги!

Оккервиль опять кивнул: потом, потом!

Было видно, что крысы, скопившиеся у реки, идти в воду тем не менее не решаются. Они теснились на берегу, толкаясь и наседая друг на друга, но те из них, кто оказывался вытолкнутым в поток, тут же с визгом бросался обратно.

— А крысы умеют плавать? — спросила Ксюша.

— Все животные умеют плавать, — отозвался Калюжный. — Одни лучше, другие хуже…

— А эти?

Ей никто не ответил. Да и кто же, в самом деле, может это знать.

— Бывает, животным не хватает последнего толчка, примера одного из собратьев, чтобы броситься вплавь по воде.

Воспользовавшись невнимательностью Оккервиля, грузовики обогнули группу переговаривающихся людей и продолжили теснить крыс дальше.

— Смотрите! — Матросов указал рукой в сторону баржи, на Родиона, который кричал что-то с борта и махал им рукой. Слов за ревом моторов, криками и визгом было не разобрать.

— Что он хочет? — удивилась Калюжный. — Зовет к себе на баржу?

На баржу? Вряд ли… Зачем?

— Он предлагает заманить туда крыс, — понял Оккервиль. — Ведь в трюме порошок. Много порошка…

— Заманить? Как?

Все четверо смотрели на возню монстров, скопившихся на берегу; те подталкивали друг друга к воде, огрызались и пятились.

Родион, отчаявшись докричаться до людей на берегу, огляделся, перебежал на корму, сдернул ветхий брезент с какого-то бурого от ржавчины механизма, и, держа руку с лимонкой на отлете, налег грудью на отполированную ладонями рукоятку, ведущую к зубчатому колесу. Сам механизм был старым и ржавым. Но зубчатым колесом, видимо, недавно пользовались, его поверхность покрывала свежая смазка.

— Что это он? — удивился Калюжный.

Рукоятка подалась, колесо с натугой сделало первый оборот, потом, разгоняясь, еще один, еще…

— Он пытается опустить борт!

Матросов тоже это понял:

— На палубе лебедка. На старых армейских паромах борт опускается вручную.

Теперь и все остальные заметили, что задний откидной трап дрогнул и начал медленное движение. Вскоре даже невооруженным глазом стал различим просвет между палубой и задним бортом.

— Давай, сынок, давай! — на расстоянии поддержал Родиона Калюжный.

Еще минута, и сотням глаз, наблюдавших за баржей со всех сторон, начали открываться недра судового трюма. Трюм казался огромным. В глубине громоздилась целая гора сложенных полиэтиленовых мешков с серым порошком. Со всех сторон гора была облеплена крысами, как гигантская свиноматка сотней крохотных поросят.

За спиной Оккервиля и его товарищей раздалось очередное сипение горелок, крики и визг, — нужно было срочно что-то делать.

Оккервиль, а за ним и все остальные начали прокладывать себе дорогу к пирсу. Ксюша опять отметила странный момент: крысы, которые вели себя очень агрессивно ко всем остальным, не только не трогали Оккервиля, но даже, казалось, побаивались его. Ксюша держалась вплотную за Оккервилем, Матросов и Калюжный отстали.

Задний борт лег наконец на береговую кромку, открывая широкую дорогу в трюм.

— Сюда их! Сюда давайте! — прокричал с баржи Родион.

Ксюше и Оккервилю было отчетливо видно, что крысиная стая на берегу находится в нерешительности. Борт опустился на берег, но крысы опасались ступать на него. В трюм вела широкая дорога, порошок был рядом, но близкий шум моторов, вонь паленой шерсти и стоны умирающих сородичей вызывали у крыс тревогу, мешали отдаваться зову порошка. Ближайшие к парому крысы то и дело подбегали к вплотную к борту, но, посомневавшись, отступали назад.

Оккервиль с Ксюшей подступили к самой воде.

— Пускай Лолиту! — прокричал маг, делая шаг к парому. — Пускай Лолиту в трюм!

Ксюша вскинула на него испуганные глаза.

— Как это пускай? А крысы?

— Пускай!

— Но ведь они ее сожрут!

— Пускай Лолиту!!! — заорал Оккервиль.

Ксюша поняла, что сейчас не до препирательств. Путаясь в молнии, она рванула куртку, выхватила дрессированного зверька и поставила ее на край откинутого борта. Лолита, казавшаяся крошечной на фоне близких монстров, припала к металлическому настилу, испуганно оглядываясь по сторонам.