Брат испуган. Он смотрит на меня, но не узнаёт.

— Ал?

Он кинулся бежать. Я — за ним. 

Мы неслись по горящим улицам Вел-Лерии, меж падающих башенок и свистящих заклятий. Я звала брата, но он всё не оборачивался; я порывалась взлететь, но крылья вдруг стали тяжелы, будто камни, и безвольны.

Как будто я никогда и не умела летать. 

Вот уже впереди замаячили тёмные арки Большого Моста, знаменующие вход в трущобы. Они всегда были темны, но теперь, в этом сне, там пряталась какая-то совершенно особенная чернота, вязкая и поглощающая. 

— Алан, стой! — крикнула я отчаянно.

Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы он туда входил. В этот мир преступников, шлюх и воров… безрадостное болото, из которого почти нет шанса вырваться…

И он услышал. Он обернулся ко мне на самой границе света и тени, посмотрел всё теми опустошёнными, усталыми глазами и вроде бы даже порывался что-то сказать… 

Но чёрные когтистые лапы, вырвавшиеся из темноты, уволокли его туда, под мост.

И я побежала следом.

Липкая тьма поглотила меня, распахнула навстречу свои объятия. Я слышала, как плещется под ногами не то вода, не то кровь, как кто-то кричит, стонет, ощущала, как пытаются ухватить меня тощие костлявые руки. Вокруг был непроглядный мрак, и лишь мои крылья едва мерцали, выхватывая мерзкие, уродливые картины. Я игнорировала их, слепо неслась вперёд, туда, где порой мелькали светлые волосы Алана. 

И я, наконец, догнала его. Ухватила за плечо, вынуждая повернуться… и уставилась в светло-серые глаза Владеша. 

— Ты умер, — сказала я.

— С нашей работёнкой такое случается, — усмехнулся он криво. — Не я ли учил тебя этому, малышка?

— Ты мне лгал, — бросила я.

— Тоже часть игры, — вздохнул он. — Заполучить настоящую принцессу эльфов со всеми её способностями — шутка ли? Ты была большой удачей, малышка. Отличным приобретением. И не думай: я любил тебя, как дочь. И учил всему, что умею сам. Знаешь ведь...

— Я знаю, как любят дочерей. Ты к этому не имеешь отношения.

— Правда? А как надо? Как твой папаша-мечтатель? Знающие люди предупреждали его, что из столицы пора валить. Что там, я лично передавал предупреждение. И что в итоге? Что сталось с его семейкой?

— Ты солгал мне про Алана.

Он поморщился.

— Я собирался сказать, на самом деле. Позже, так, чтобы подцепить на крючок вас обоих. Но потом они с Ловкачом сцепились, как бешеные крысята. Из-за смерти какой-то шлюхи… Глупо. 

— Почему ты не убрал Ловкача, пока была возможность?

— Ты же умная, Лил. Знаешь, что он был очень удобен… да и об остальном наверняка догадываешься. 

— Он был твоим сыном.

— Так уж вышло. Сама его мать не знала, от кого залетела — иначе точно пришла бы ко мне, хотя бы для того, чтобы поднять с этого денег. И я не знал… довольно долго. А потом прощал мальчишке слишком многое. 

— С кем он связался?

— Я не могу ответить, Лил. Я всего лишь тебе снюсь. Но кое-что ты знаешь и сама, верно? Поступай так, как я тебя учил. Сопоставь всё, что знаешь. Анализируй. И никогда не теряй хладнокровия. Думай и анализируй, Лил. Разгадка рядом. Она уже у твоей двери…

Я хотела задать ещё несколько вопросов, но всё вокруг утонуло во вспышке взрыва. 

— Извини, Лил, — голос дядюшки Брэди прозвучал совсем рядом. — Я очень хотел тебе помочь, но уже не успею. А жаль… это дельце дурно пахнет.

Я пошла на звук и застыла изваянием. Он сидел обгоревший, изуродованный взрывом, и смотрел на меня.

Я сглотнула.

— Мне жаль, дядя Брэди. 

Он покачал головой:

— Не говори глупостей. Просыпайся! Сейчас же! Вперёд!

И я побежала по сужающемуся коридору под хохот темноты вокруг. 

— Ты не стала бы убегать? — прозвучал откуда-то голос Дорлины.

— Ты убегаешь… — прошипела тьма. — Ты только и делаешь, что убегаешь… И правильно... Беги... 

Я споткнулась, с ужасом уставилась на знакомые кости под ногами…

И вскрикнула, просыпаясь. Тяжело дыша, я распахнула глаза… и уставилась прямо в пасть огромной пернатой змее, склонившейся над кроватью. 

Не знаю даже, кто из нас удивился больше: я или змея. Со мной всё понятно — я меньше всего ожидала такого способа пробуждения. 

Селинити же, судя по всему, вовсе не ждал, что я проснусь. 

Вообще селенити, пернатые змеи, были в своём роде потрясающими. Фоморы, воплощённые эротические сновидения, которых в древние времена часто можно было увидеть в небе над человеческими поселениями. Способные принять облик самого желанного существа, хищные и жадные до чужой любви, способные несколько раз в жизни менять пол при линьке, эти чудные создания выкашивали порой целые города. Это много позже, по мере развития науки, их научились уничтожать. И порабощать. Считалось, что селенити практически не осталось. И что же? Один такой вот реликт теперь внимательно смотрел на меня большими переливающимися глазами. Двумя, что намекало на его смешанную кровь. Цвета ртути, что неожиданно. Впрочем, возможно, это я видела его таким из-за своих отношений с Кио. Как знать?

Так или иначе, много времени на рассматривание и раздумья у меня не было. Змея (мне отчего-то упорно казалось, что это всё же “она”) сообразила, что кормушка невовремя проснулась. Я же осознала, что меня тут пытаются съесть. 

В движение мы пришли одновременно.

Змея рванулась вперёд в смертоносном броске. Я отскочила назад, и кровать Кио разлетелась в щепы за моей спиной. Перья селенити, до того кружившие по комнате, будто ищейки, заострились и устремились в мою сторону. Я ошалела от такой вот радости и превратилась.

Веселье началось. 

Подозреваю, со стороны наше эпическое сражение было потрясающим зрелищем. Но до поры до времени им никто не мог насладиться: мы весело громили покои Кио, грохот стоял до небес, но звукоизоляция работала исправно, ограждая нас от всего окружающего мира. 

Зато я выяснила, что у этой конкретной змеи перья не только острые, но и ядовитые. А ещё у неё Голос. Именно так, с большой буквы. Плюс в том, что на меня не действовали завлекающие свойства её вокала; минус в том, что едва ли в ближайшие сутки я хоть что-то буду слышать.

Но не только меня ожидали сюрпризы.

Она, в свою очередь, узнала, что свет моих крыльев способен обжечь любые глаза, а пыльца, даже в самых мизерных количествах, замедляет реакцию и отупляет.