В «Пустынной Степи» тяжелый ящик погрузили на платформу и перевезли в низкий сарай без окон, известный как «Изолятор № 1». И часа не прошло, как Дургеса вызвали из дома. Перед сараем его встретил некто Аса Ландо, чья должность в охотничьих угодьях именовалась «смотритель зверей».

– Что, плохо? – спросил Дургес.

Аса Ландо сплюнул на землю. Дургес нахмурился.

– Ладно, дай-ка сам взгляну.

Сарай был разделен на восемь стойл с воротцами; стенки из прочной сетки тянулись от земли до потолочных балок. В каждом стойле имелись вентилятор, обогреватель и оцинкованная лохань для корма и воды. Посылка из Гамбурга обреталась в стойле номер три.

– Ты че, шутки шутишь? – спросил Дургес.

– Если бы. – Аса Ландо понимал, что влип. В его обязанности входило обеспечивать охоту животными.

– Во-первых, – начал Дургес, – это никакой не гепард.

– Знаю…

– Это или оцелот, или дикая кошка. Черт, в нем же весу фунтов тридцать пять, не больше.

– Кончай, Дург, у меня свои глаза есть. Вижу, что не гепард. Потому и выдернул тебя из постели.

– Во-вторых, – не угомонился Дургес, – у этой скотины всего две ноги.

– Считать я тоже умею. – Аса мрачно ковырял опилки носком ботинка. – Могло быть и хуже.

– Куда уж хуже? – ожег взглядом Дургес. – Если б в банке доставили?

– Послушай, мы уже не первый раз вляпываемся. У нас полно клиентов, которые с радостью подстрелят калеку.

– Но не этот клиент, – возразил Дургес.

Однажды они выкрутились с трехногой антилопой, но две ноги – это уже перебор, особенно когда заказана крупная кошка.

Оба угрюмо смотрели сквозь сетку. Оцелот резво подскочил и принялся тереться об нее задницей.

– Что же с ним приключилось? – спросил Дургес.

– Доктор Террел говорит, скорее всего, таким родился – одна передняя нога и одна задняя. Можно сказать, повезло, что еще так.

Дургес уныло согласился.

– Где ты его достал-то?

– В «Зверинце дядюшки Вильгельма». От него избавились, потому что он сожрал у них всех попугаев. Не знаю, как он их ловил, – видно, офигенно научился подпрыгивать.

– Сколько мы за него выложили? – Дургес зябко поежился.

– Пять штук, без доставки.

– Мать честная!

– Наложенным платежом.

– Старина, у нас серьезная проблема. – Дургес объяснил, что один из лучших клиентов, Палмер Стоут, собрался привести в «Пустынную Степь» важного делового компаньона для охоты на гепарда, настоящего африканского гепарда.

– Большая охота, – мрачно сказал Дургес. – И большие деньги.

– Может, пока успеем его подкормить? – Аса рассматривал оцелота.

– Ага, и приделаем пару протезов. Иногда ты меня сильно удивляешь, Аса.

Но смотритель зверей не желал примириться с неудачей.

– Дург, с трехсот ярдов эти козлы не отличат одну кошку от другой. Помнишь льва Шамку?

Дургес отмахнулся. Лев Шамка, официально именовавшийся Максимилиан III, был звездой представления с дрессированными животными в придорожном игорном доме на окраине Рено, штат Невада. Возраст и многолетнее пристрастие к шоколадному мороженому лишили большую кошку сначала клыков, а потом вообще всех зубов, и Макса, оправив в отставку, продали торговцу дикими животными, который, в свою очередь, сбагрил его в «Пустынную Степь». Даже Аса ошалел, когда распаковали ящик. Дургес рассчитывал получить молодого зверя, но кто станет платить деньги, чтобы пристрелить дряхлого, беззубого льва?

Однако один идиот нашелся – Ник Тибл. Выложил восемнадцать тысяч долларов. Вот до чего отставной администратор табачной фирмы желал иметь львиную шкуру перед камином в летнем домике в Коста-Рике. Аса в момент просек, что Ник Тибл никакой не охотник, и уговорил Дургеса использовать немощного Шамку в липовой охоте. Аса оказался прав: Ник Тибл был рассеянным дилетантом – идеальное сочетание для «Пустынной Степи». Он выпустил семь пуль в старого льва, чье нежелание не только убежать, но даже очнуться от дремы объяснялось полной необратимой глухотой, приобретенной за двадцать один год выступлений в казино в сопровождении духового оркестра, игравшего столь же громко, сколь и плохо.

– То другое дело, – возразил Дургес. – Тибл – чурбан.

– Все наши клиенты чурбаны, – заявил Аса. – Ни черта не смыслят в охоте. Им просто нужно что-то большое и мертвое, чтоб висело на стене. А первый из болванов – твой мистер Стоут.

– Мужик, которого он привезет, по-настоящему охотился на крупного зверя. С ним такой номер не пройдет, – возразил Дургес. – Он не купится, скажи мы ему, что это он отстрелил кошке две ноги.

– А вдруг! – не сдавался Аса.

– Слушай, мужику нужен гепард, самый быстрый зверь на свете. А эта несчастная тварь, – Дургес кивнул на кривобокого оцелота, – не обгонит даже инвалидную коляску моей бабки.

Будто услышав это, оцелот крутанулся вокруг себя, задрал хвост и пустил сквозь сетку струю, окатив мужчинам штаны.

– Черт! – заорал Аса, отскакивая от стойла.

Дургес молча вышел из сарая.

В дороге Твилли и Дези не разговаривали и пересекли старый мост уже ближе к вечеру. Они проголодались, но Твилли свернул не к пансиону, а к пляжу, надеясь, что закат поднимет Дези настроение.

Однако небо затянули тучи, и горизонт скрылся за клубящимися багровыми облаками. Внезапно все вокруг посерело, с Залива подул прохладный влажный ветер. Твилли и Дези вяло держались за руки, а Макгуин скакал впереди, распугивая чаек и крачек.

– Дождь собирается, – сказал Твилли.

– Как здесь хорошо, – глубоко вздохнула Дези.

– Они собираются поставить по краям пляжа по шестнадцатиэтажному дому. «Роскошное жилье по низким ценам!» – Так гласил рекламный щит, который Клэпли установил на шоссе. Твилли обратил на него внимание, когда они возвращались на остров.

– У меня к тебе вопрос, – сказала Дези. – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Ладно.

– Даже два вопроса. Ты убивал людей?

Твилли вспомнил, как дом нерасторопного мусорщика Векера Дарби взорвался химическим облаком вместе с хозяином.

– Не впрямую.

– Что это значит?

– Уклончивый ответ.

– И ты готов снова на это пойти? Из-за жаб? Дорогой, за раздавленных жаб можно арестовать человека, но не убивать.

Твилли выпустил ее руку.

– Дези, дело не только в жабах, и ты это знаешь.

– Тогда в чем – в домах? В двух паршивых многоэтажках? Ты ведешь себя так, будто они собираются замостить все побережье.