в этот миг, что «Альбатрос» держится молодцом, как истинное дитя бравого «Галанта».

— Черпайте! — закричал Витус. — Черпайте, заклинаю вас всем святым!

Услышать его голос не мог никто, даже Хьюитт, который сидел в непосредственной близости. Но, слава Богу, в этом и не было необходимости. Магистр и Энано, как и остальные члены команды, не желали потонуть, словно крысы.

Теперь рот Амброзия широко раскрывался в крике. Он что-то отчаянно старался до них донести; одновременно его длинные руки рывками перебирали канат, один конец которого свисал в воду. Филлис! Филлис упала за борт, и ее сейчас унесет волной! Витус вскочил, но Хьюитт дернул его обратно. Бросаться туда на помощь было бессмысленно. А вот управлять шлюпкой, если это вообще можно так назвать, имело смысл. Монаху придется справляться самому. Только самому.

И он справился. Дюйм за дюймом, фут за футом тянул он канат, прилагая нечеловеческие усилия, и последним рывком, собрав остаток сил, вытянул-таки Филлис и рухнул вместе с ней на рыбину.

«Слава Богу! — взмолился Витус. — Не даешь ли Ты нам знак, Господи, что по воле Твоей все мы должны быть спасены?» Однако поразмышлять над этим у него не осталось времени, потому что новые валы обрушивались на тело кораблика и крушили все, что еще держалось. Крррах! — рухнула мачта. И, словно этого было мало, в тот же самый момент Витус почувствовал, что румпель больше не сопротивляется нажиму — перо руля сорвало.

Однако вопреки всем разрушениям «Альбатрос» держался теперь спокойнее. Он больше не скакал по волнам, как капля воды на раскаленной плите. А причиной тому была мачта, которая волочилась за кораблем, удерживаемая еще не оборвавшимися штагами. Она действовала как плавучий якорь и таким образом помогала лучше преодолевать гребень волны.

Витус и Хьюитт тоже бросились вычерпывать воду из шлюпки. Это был сизифов труд. Только-только уровень воды понижался, как накатывал новый вал и уничтожал плоды их усилий. И они начинали все сызнова. Черпать, черпать и снова черпать! И Феба на буге занималась тем же. И Амброзиус. А где Филлис? Жива ли она вообще? Черпать, черпать, черпать! Все давно уже потеряли ощущение времени. Каждый концентрировался лишь на процессе черпания: погрузить сосуд в воду, зачерпнуть и выплеснуть за борт; согнуться, погрузить, зачерпнуть, разогнуться, выплеснуть… Они работали, как машины, только вот были они не машинами, а слабыми людьми — мокрыми, изголодавшимися, обессилевшими до предела, и им вроде бы уже было все равно…

Март? A.D. 1578

Мы, наверное, несчастнейшие из несчастных Божьих тварей. Больные, голодные, без еды и питья. Нет, немного воды у нас еще есть: пинты две или три на семерых. Мы бережем ее, собранную в единственный бочонок, который не унес у нас ураган. Ураган оставил нам только беспросветные дни. Все остальное отнял. Все, даже надежду. Море спокойно. «Альбатрос» влечет морское течение. Без мачты, без весел, без компаса. Мы потеряли всякую ориентацию. Да мы уже и не мы. Мы больше не разговариваем. Языки не ворочаются. Отче наш, неужели Ты покинул нас? Почто Ты покинул нас, Отче?!

Как сквозь туманную дымку, Витус увидел белую птицу, скользящую по воздуху. Она несколько раз покружила над «Альбатросом», словно приглядываясь и оценивая, и под конец с широко расправленными крыльями опустилась на бак. Это была чайка. Она оправила перья и огляделась в поисках еды. Перед ней лежала безжизненная рука. Она клюнула. Сначала осторожно, потом сильнее. Рука принадлежала Фебе.

— Феба, — хотел крикнуть Витус, но из его рта выдохнулся только сиплый хрип. — Феба, чайка сожрет тебя!

Чайка косо взглянула на Витуса и снова принялась за свое дело, как видно, решив, что это шелестящее существо не представляет опасности. Она еще раз клюнула свой трофей. Выступило несколько капель крови.

— Феба, да проснись же, чайка! — собрав последние силы, просипел Витус.

Чайка поставила когтистую лапу на руку, чтобы удобнее было выклевывать мясо, как вдруг шевельнулся палец.

— Кыш, — слабо прошептала Феба. — Что это?

Птица порхнула в сторону и наблюдала, ворочая головой.

— Чайка? — удивилась Феба. — У меня что, начались галлюцинации?

Чайка встопорщила перья.

Витус просипел:

— Это настоящая чайка. Она собиралась расклевать твою руку.

— Что? — Феба посмотрела на кровоточащую рану. — Вот проклятье! — она пошевелила рукой.

Чайка отскочила, расправила крылья и поднялась в воздух.

— Ага, живая чайка… Это же живая чайка! — Феба посмотрела ей вслед.

— Ну да, говорю тебе… — медленно Витус осознавал сей факт. Чайки — морские птицы и питаются тем, что выловят из моря, но в отличие от альбатросов, которые неделями, а то и месяцами могут находиться в открытом море, чайки — птицы прибрежные. Днем они промышляют в море, а вечерами возвращаются на землю. На землю… — Земля! — хрипло воскликнул Витус. — Земля! Земля! Земля!

Постепенно начали приходить в себя остальные. И наконец все, включая и бедняжку Филлис, которой было совсем худо, осознали смысл выкриков Витуса.

— Где?!

— Где, Бога ради?!

Все вытянули шеи и завертели головами, пытаясь разглядеть землю. Пришлось Витусу, с трудом ворочая языком, объяснить, что земли пока не видать, что пока только чайка, которая опустилась на лодку, свидетельствует о том, что неподалеку должна быть земля.

— Ну-ну, — вяло пропищал Коротышка, — неподалеку? Щё, эта рыбодерка не может махать два-три дня?

— Не исключено, — вынужден был согласиться Витус.

А Магистр блеснул из-под прищуренных век красными воспаленными глазами:

— Да ну вас, конец уже виден! — Его неисправимый оптимизм вернулся к нему. Он говорил медленно, слова будто продирались сквозь ржавую трубу. — Предлагаю допить остатки дождевой воды. Carpe diem.

Через несколько минут все уже наслаждались маленькими глотками драгоценной влаги. Это обстоятельство, а также надежда, что скоро их страдания подойдут к концу, пробудили дремавшие в них жизненные силы. Впервые за много дней они были в состоянии хоть как-то общаться.

Раздался слабенький голосок Филлис:

— А что значит carpe diem, отец?

— «Используй этот день», дочь моя, — ответил Амброзиус. — А если дословно: «Сорви этот день». Это цитата из римского поэта Горация. Вот мы, например, использовали этот день, чтобы подкрепиться драгоценной влагой. Господь пожелал, чтобы мы ее испили, а это значит, что Он спасет нас, я в этом уверен.

— Амен! — прошептала Филлис и прижалась к нему.

Несмотря на беспредельное изнурение, Витус плохо спал этой ночью. Он то и дело просыпался и высматривал, не покажется ли земля, хоть и не знал, в какую сторону надо смотреть. Конечно, он заприметил, куда улетела чайка, но в темноте все стороны выглядели одинаково.

Должно быть, он задремал на более продолжительное