— Никто…

Хрясь!

В голове у дежурного словно бомба взорвалась — перед глазами брызнули искры, а затылок пронзило острой болью.

— А если не врать?

Вместо ответа лейтенант изо всех сил ударил правой рукой назад — туда, откуда раздавался свистящий шепот неизвестного. А левая рука с размаху впечатала в пульт небольшую кнопку.

Кра!

Кра!

Кра!

Корабельный ревун — колокола громкого боя!

Сигнал общей тревоги!

Да-дах!

Короткая очередь отшвырнула Ламберта вперед — на пульт…

Резкие вскрики ревуна были слышны везде — не только на территории санатория. И свои выводы сделали все.

Рванулись к темному забору диверсанты, на ходу загоняя патроны в патронники своих пистолетов и взводя затворы автоматов.

Разобрав из пирамид винтовки, ломанулись на выход солдаты охраны.

Ощетинились стволами эсэсовцы на внутренних постах.

Когда за стенами бункера противно заквакал сигнал, я только выматерился сквозь зубы.

Сорвалось, значит…

Сколько там ребят в лесу сидит?

Ну, уж не рота — это совершенно точно. Взвод — и то при большом везении.

А здесь — только на вышках два пулемета да на внутренних постах автоматчики… не светит тут парням ничего…

Ну и что?

Что я сам-то в подобной ситуации сделать смогу?

От пульта не отойти — двух шагов не сделаю, рванет все к такой-то матери. Три, да пусть и две, тонны взрывчатки — от санатория только обломки стен уцелеют. Немцы — фиг с ними, но ведь и нашим же прилетит! И нехило прилетит…

Вздернутые с места сигналом тревоги, повскакивали на ноги и пулеметчики на крыше. Что случилось?!

Быстрый взгляд во двор — выбегают из казармы товарищи, там все ясно. Никакой суеты, все подтянуты и собраны.

А что за забором?

Что-то толкает в плечо… чего там?

Зажимая руками простреленную грудь, навалился сбоку первый номер. Он ещё жив… пока. Но его быстро мутнеющие глаза уже не замечают ничего.

Кто ж его так?

Ведь не было слышно выстрелов?

Пулеметчик поднял глаза.

Быстрые, слово летящие по ветру клочки тумана, неслись к воротам темно-зеленые тени. На ходу огибая деревья и словно бы просачиваясь через кустарники и густую траву.

«Русские!» — мелькнула в голове мысль. — «Но как?! Там же мины кругом стоят!»

Но тени, похоже, этим совсем не заморачивались. Во всяком случае, ни один взрыв не прозвучал — на тени мины не реагировали совсем.

Быстрый взгляд влево — свернулся на полу вышки часовой.

Вправо — повис на перилах второй.

«Стрелять! Мины их не берут, посмотрим, как устоят эти призраки против пулеметного огня!»

Шаг вперёд…

Удар… мелькнуло перед глазами ясное синее небо, швы на жестяной крыше, мешки с песком… отброшенная в сторону рука товарища.

И наступила темнота.

Выскочившего из будки ефрейтора отбросило назад — пуля, выпущенная из бесшумного револьвера, попала ему в плечо. А секундой позже вторая ударила его чуть ниже обреза каски, разбрызгивая мозги по стене караульного помещения.

Его товарищи оказались ещё менее удачливыми — никто из них даже не успел передернуть затворы своих винтовок. В руках перескочивших через забор диверсантов захлопали наганы, пресекая ненужную активность привратного караула.

— Ковальчук! К воротам!

— Есть, старшина!

Замок на петлях — некогда искать ключ! Удар окованным прикладом прихваченной в караулке винтовки, ещё один…

Лязгнул отброшенный засов.

И скрипнули, расходясь в стороны, тяжелые створки.

А вот и ребята!

Уже рядом!

— Сюда давайте! В темпе…

Та-та-тах!

Ударил из открывшегося окна автомат охранника.

Вспух кровавыми пятнами комбинезон на груди диверсанта, рванулась навстречу сухая земля…

Бой сразу рассыпался на множество локальных схваток.

Прочно удерживавшие ворота, диверсанты легко отбили все попытки охраны вернуть себе контроль над въездом в санаторий. А проникшие заранее на его территорию бойцы неожиданным ударом с тыла заставили солдат снова возвратиться в корпуса — под прикрытие кирпичных стен. Не ударили и пулеметы с вышек, их расчеты были выбиты снайперами ещё в самом начале штурма объекта. Более того, прикрываемые пулеметным огнем со сторожевых вышек, взобравшись по фасаду дома, диверсанты захватили огневую точку на крыше главного здания, успешно отбив гранатами все попытки осаждённых выбраться наверх.

Бросившиеся было к помещению дежурного, эсэсовцы внутренних постов были встречены автоматным огнем и, потеряв несколько человек, оттянулись вглубь коридора.

Связи с внешним миром не имелось — стоявший рядом с помещением дежурного коммутатор был расстрелян нападавшими, а солдат-телефонист, дежуривший там, по-видимому, ими убит. Во всяком случае, на звонки он не отвечал. Сколько там находилось нападавших и как хорошо они были вооружены, неизвестно. Но испытывать судьбу, прорываясь по узкому коридору под автоматным огнем, желающих нашлось немного.

Невозможно было и подойти к окнам. Захваченные диверсантами пулеметы немедленно пресекали любую попытку осаждённых выглянуть наружу.

Но и внутрь никто проникнуть не мог — забаррикадировавшиеся на входах охранники ощетинились стволами и, не испытывая пока недостатка в боеприпасах, встречали нападающих ураганным огнем.

Пат…

Оставшийся в живых единственный офицер — оберштурмфюрер Мориц, приняв на себя командование, распорядился немедленно выделить двух человек, дав им задание пробиться к своим и вызвать подмогу. Он ничего не знал о том, что комендатура уже получила соответствующую информацию — о существовании системы скрытой сигнализации не было известно даже эсэсовцам. Получившие такое указание солдаты сразу же после того, как успешно перебрались через забор, были расстреляны сидевшими в лесу снайперами. Сделав из этого соответствующие выводы, Мориц приказал перейти к глухой обороне. Сколько бы ни имелось тут партизан, долго атаковать санаторий они не станут — слишком опасно. Рано или поздно, а обеспокоенная внезапно наступившим молчанием санатория, комендатура забьёт-таки тревогу…

Сильно напрягало оберштурмфюрера отсутствие профессора. Да, он находился сейчас в прочном бункере, в сопровождении хорошо вооруженной охраны. И саперы там тоже есть — в здании присутствовало менее половины из состава инженерного взвода. Кое-кто из них, разумеется, погиб — их тела лежали недалеко от входа. Не успели добежать… бывает. Но командира саперов — гауптштурмфюрера Клауса Нерста, среди убитых никто не видел.