За чертой пирамид Фессу виделось скопление приземистых, приплюснутых строений с узкими чёрными щелями входов. Меж расплывшихся, местами обрушенных стен на занесённых песком постаментах высились статуи, какие-то получеловеческие, полузвериные фигуры, деталей издалека было не разглядеть.

Сказать, что здесь «пахло смертью», – значило не сказать ничего. Здесь смердело, здесь разило ею, здесь всё возведено было только ради смерти, для её прославления и в великом страхе перед нею, как будто владычица Серых Пределов, точно бандит с большой дороги, удовлетворится выкупом и не посягнёт на жизнь обираемых…

Над подобной надеждой даже смеяться было глупо.

Фесс неподвижно застыл на песчаном гребне, сам превратившись в часть этой мёртвой пустыни, и ветер, срывая песчаные стрелы с ярко-жёлтого гребня, сердито швырялся ими в плащ некроманта. Жар, словно невидимый дракон, впился в тело, жадно высасывая влагу, – Фесс не шевелился. Прежде чем он полезет в могильник, тем более такой древний, он сам должен как бы сделаться частью этого кладбища, уловить его отзвуки, почувствовать скрытое там, всё это прежде, чем не то что пускать в ход заклятья, но и сделать один-единственный шаг за невидимую, но чётко ощущаемую им границу. Хватит с него «чрезвычайных происшествий», подобных дренданнскому… аккуратнее надо работать, аккуратнее – подобно тому, как возле того чёрного обелиска. Хочется верить, что раненый салладорец не успел подать весть своим.

Так и только так.

Жёлтые струйки песка, бьющиеся в плащ некроманта. Ветер, с упорством самой смерти грызущий изломанные неведомыми гигантами пирамиды. Какое тут всё… пустое. Лишённое магии жизни. Тут, конечно, есть живые существа, но они… они словно бледные тени, отбрасываемые облаками в лунную ночь. Оболочки, скользящие по самой грани тумана. Зыбкие и наполовину бесплотные.

…Он не услышал её шагов. Эльфийки умеют ходить бесшумно даже по пустыне. Не почувствовал он и ауры живого, по-настоящему живого существа.

Агатовые глаза смотрели прямо и требовательно. Одна из тех, кого он пытался спасти в Агранне, – и ведь даже имени её он тогда не знал.

– Ты хочешь идти. – Она не спрашивала, она утверждала.

– Это мой долг. – Фесс постарался, чтобы это прозвучало не слишком выспренне.

– Возьми меня с собой.

– Нет. – Фесс знал, что она попросит.

– Ты не понимаешь. – Она не удивилась. – Я знала Рысь. Ты любишь её… и до сих пор не веришь в её смерть.

И вот теперь он удивился уже по-настоящему.

– Почему ты… зачем сейчас?

– Ты не понял? – Чёрные глаза раскрывались, тьма в них словно бросала вызов беспощадному пламени пустыни. – Ты не понял, зачем ты так настойчиво ищешь… это место? Ты хочешь вернуть её, я знаю. Рысь была моей подругой.

– Откуда ты знаешь… – Горло отказывалось произносить эти слова. – Откуда ты знаешь… обо мне?

– Конечно, ты никому не сказал ни полслова и не скажешь даже под пытками, ты сумеешь умереть до того, как из тебя выжмут это, – кивнула она.

– Постой… мне надо…

– Тебе надо идти в могильник, – кивнула она, одёргивая серую просторную куртку, которую она явно сняла с мертвого салладорца. – Ты пойдёшь туда, а вести тебя будет Рысь. А я помогу. Ах да… некроманты никому не верят, и они очень хотят узнать, откуда я всё это… – Она едва заметно улыбнулась, чуть дрогнули острые кончики ушек. – Если бы задержался в Вечном лесу чуть подольше, узнал бы, как умеют дружить эльфы. Рысь… мы делили души. Я узнала всё в тот миг, когда узнала она. Наверное, потому ты и пришёл спасать нас… Я не права?.. Впрочем, неважно. Дальше в могильник мы пойдём вместе. У меня найдётся, чем отбиваться. – Она откинула полу курточки, Фесс увидел длинный зазубренный кинжал серой стали, явно снятый с кого-то из салладорцев. И когда только успела?..

– Нет. Мне придётся думать не о том, как достичь цели, а как спасти тебя. Хотя бы… во имя Рыси. – Имя не хотело срываться с губ, как будто, произнося его вслух, он и в самом деле сбрасывал полуэльфийку с обрыва.

Тонкие губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать… но вместо слов эльфийка лишь загадочно улыбнулась.

– Тогда я останусь здесь. Но… я приду к тебе, когда потребуется.

Он коротко кивнул. Странная… но разбираться будем, когда он вернётся с этого более чем мёртвого кладбища, как бы смешно ни звучала такая фраза.

Нет, впереди нет ничего, что он мог бы почувствовать отсюда. И он, к сожалению, слишком далеко, чтобы пытаться «навести порядок». Придётся идти вперёд… хотя, конечно, опускаться опять до махания фальчионом не хотелось бы. Фальчион – только для умирающих некромантов, вдруг сама собой придумалась поговорка. Точнее, так должно быть. Некромант не имеет права ненавидеть тех, кого он уничтожает. И так мы пойдём вперёд сейчас. Без гнева и ненависти. Нет смысла ненавидеть костяки. Они уже отжили своё и своё получили. Они уже претерпели кару.

Некромант сделал первый шаг с бархана. Черноглазая эльфийка осталась на гребне. На миг Фессу показалось, что его лба словно коснулась узкая прохладная ладошка, коснулась совсем легко, даже боязливо – и тотчас отдернулась. Но, несмотря на мимолётность, удушливый жар пустыни как будто бы отступил, стало легче дышать…

Не оглядываясь, Фесс шагал вперёд. Оглядываться нельзя, начиная бой, некромант как бы разрывает все связи с былой своей жизнью. Нельзя, чтобы живые висели у тебя на плечах, подобные тем, кого опытный пловец старается вытащить из пучины. Здесь не пучина, и стихия, которой ты противостоишь, стократ опаснее обычной воды.

Сперва стихли его шаги. Песок перестал скрипеть и шуршать под каблуками старых сапог. Потом замолчал ветер, и воздух мгновенно стал липким, вязким, покрывающим лицо, словно раскалённое масло. Если бы не незримое касание холодной ладошки, Фессу пришлось бы совсем плохо.

Но пока – ничего. Погост – а это действительно был погост, древний и странный, – хранил молчание. Ни тебе привычного шевеления неупокоенных, ни возни костяных гончих, ни холодного присутствия коконов костяных драконов. Ни даже того, что творилось на погосте Дренданна.

Фесс нарочно ткнул посохом в песок – остриё погрузилось беззвучно. Отвратительная, тупая, давящая тишина. Не слышно даже шума крови в ушах.

Мало-помалу стало пропадать ощущение земли под ногами. Фесс опустил глаза – песок как песок, крошечные песчинки скатываются по коже сапог, а кажется – ты не идёшь, летишь.

Возле первой пирамиды стало совсем плохо. Мир плыл и двоился в глазах, над разломами в древних стенах что-то дрожало, серые тени судорожно изламывались в пляске…

Пришлось остановиться. Рука тряслась, когда Фесс сорвал с пояса флягу, припал к горлышку. Тёплая вода показалась ему в тот миг напитком богов. Дурнота отступила, голова перестала кружиться.

Его взору открылся настоящий город мёртвых. Тут, похоже, их хоронили поколение за поколением, тщательно отражая вечный натиск пустыни. Нескончаемые шеренги песчаных воинов докатывались до очерченного круга – и бессильно опадали недвижными барханами. За прошедшие годы пески должны были бы поглотить всё это без остатка. Пирамиды приняли на себя первый удар, но часть вражьего песчаного войска всё-таки прорвалась за заслон.