– Фирона, проводите меня к Жужину, – задумчиво сказала Матушка.

Маленький мастер однажды сказал ей: «Настоящая женщина никогда не будет стесняться троих: мужа, целителя и портного. Первый – её половинка. Странно что-то скрывать от части себя, не правда ли? Второй – залог здоровья её и детей. Третий – тот, кто поможет ей всегда оставаться самой собой и даже немного красивее!» Подобное скорее услышишь из уст какой-нибудь умудрённой опытом матроны, однако она услышала от гнома и поверила. Поэтому шла сейчас переходами дворца на нижний уровень донжона, в покои королевского целителя.

Ожин встретил их в клубах вонючего пара. Сквозь приоткрытую дверь в лабораторию видны были реторты с кипящими растворами и подозрительно зелёный огонь в жерле печи.

– Ваше высочество, чем могу помочь? – поинтересовался мэтр, торопливо смывая сажу с ладоней и лица в рукомойнике, находящемся в углу лаборатории.

Всё ещё пребывая в растерянности, Бруни передала ему слова мастера Артазеля.

– Вы позволите?

Целитель протянул к ней руки, повёл, не прикасаясь, по контуру тела. И вдруг, засмеявшись, с восхищением произнёс:

– Старый негодник, ну как он каждый раз узнаёт об этом раньше меня?!

* * *

Ласурская бригада, стоя за костяным помостом, на котором располагался королевский трон, смотрела, как передают эльфийскому посольству Аргониэль Ровинианиль Даирэа Кос Алкаслотль. Девушка казалась утомлённой, видимо, несмотря на комфортные условия пребывания в плену, спалось ей всё-таки плохо.

За спинами троих послов в церемониальных костюмах цвета молодой листвы, клубилось око портала – Владыка Дайелитель желал как можно быстрее увидеть дочь.

Вителья, стоящая рядом с Дробушем, с изумлением оглядывала огромный тронный зал. Всё произошедшее казалось непреходящим кошмаром, начавшимся в тот момент, когда ей удалось пересечь завесу, скрывающую Лималль от остального мира. Её и сейчас не отпускало ощущение, что то была ловушка, придуманная Гопотамкином, дабы заполучить для себя такой мощный артефакт, как Сообщающийся Сосуд. То, что Сосуд оказался человеком, древнего бога, не имевшего ни совести, ни морали, лишь своеобразное понятие о порядке, не волновало. В поединке двух воль, божественной и человеческой, победила последняя. Однако выиграла бы она, если бы не подсказка Ники и пришедшая вовремя помощь друзей?

Накануне её пожелал видеть его величество Ахфельшпроттен Первый. Закрытая аудиенция подразумевала наличие у короля лишь двух собеседников, и вторым, к изумлению Вительи, оказался почтенный Хранитель трона.

– Садись, рокури аркаэлья, – пригласил король, – дай взглянуть на тебя! Ты красива!

– Отчего вы называете меня эльфийскими словами, ваше величество? – удивилась она.

– Оттого, что они точнее всего передают твою суть, девушка. Ты носишь в себе погибель мира и когда-нибудь можешь не справиться с ней!

– Я не понимаю! – нахмурилась волшебница.

– Ирония судьбы, когда слабое существо, перенимая божественную силу, становится сильнее дарующего её! – дребезжащим голосом заговорил Хранитель трона. – В этот раз ты всё сделала правильно, не поставив мир на грань катастрофы, но будешь ли ты так же мудра в грядущем?

Вителья задумалась. Иметь неограниченную Силу – дело опасное, но ведь Ники справляется?

– Я обещаю быть осторожной, – честно ответила она, – но это всё, что я могу обещать, поскольку сама пока плохо понимаю собственную природу!

– Твоё вмешательство вызвало обрушение недр на территории размером с небольшое княжество, – помолчав, недовольно произнёс Ахфельшпроттен, – Статикс, пограничная река, поменяла русло, в связи с чем нам предстоят долгие и нудные споры с эльфами о том, где проходила прежняя граница, поскольку теперь там пустота, огромная каверна, постепенно заполняемая лавой из глубин земли. Слава Руфусу и Торусу, никто не погиб ни из гномов, ни из эльфов!

– Более того, ваше величество, насколько я понимаю, странная болезнь, поразившая ваших соседей, теперь должна прекратиться, – холодно сказала Вителья. Она потихоньку начинала сердиться на двух умудрённых опытом гномов, пытающихся учить её жизни. – В попытке сохранить им жизни вы тоже будете обвинять меня?

– Весы Вечности нестабильны, – покачал головой Ниппельдропп и задумчиво погладил рукоять молота, стоящего у его ног, – лишь одно останавливает нас с его величеством от того, чтобы уничтожить тебя, волшебница, как величайшую угрозу мирозданию! Вот это! – Он вновь с нежностью погладил рукоять. – Если сам Руфус на твоей стороне, значит, в тебе есть что-то ещё, кроме угрозы!

– Руфус? – Вителья непонимающе смотрела на старика.

С неожиданной лёгкостью тот взмахнул молотом.

– Этот молот он держал в руках, девушка!

– Я думала, его настоящий молот в Драгобужье, в Синих горах! – растерялась волшебница. – Во всех учебниках истории так написано!

Его величество захохотал:

– Юные гномы, такие шутники, любят расписывать стены чертогов скабрёзными стишками, хотя и знают, что порка для тех, кого поймают, будет жестокой! Но ты же не станешь считать их каракули исторически верным фактом?

Сейчас, плечом прижавшись к плечу Дробуша, вновь принявшего человеческий облик, Вителья всерьёз размышляла, что после услышанного от Ахфельшпроттена можно, а что нельзя считать исторически верным фактом, и опомнилась лишь тогда, когда стоящий чуть впереди Ягорай окликнул светловолосую эльфийку, уходящую в сопровождении послов в портал.

Она не оглянулась. Застыла, будто вмиг превратилась в ледяную статую. Рю Воронн, подойдя к ней, остановился сзади, склонился, шепча на ухо…

Да, всё, произошедшее в Лималле, казалось Вителье Таркан ан Денец кошмаром, и кошмар не прекращался! Оцепенев, она смотрела, как рука рю Воронна коснулась плеча Аргониэль, как та резко обернулась и взглянула на него с отчаянием и надеждой, как закинула руки ему на плечи и, приподнявшись на цыпочки, подарила поцелуй, такой жаркий, что стоящие по соседству гномы отвели глаза, а эльфийские послы машинально положили ладони на рукояти церемониальных мечей. Высокий черноволосый Ягорай и хрупкая, будто светящаяся изнутри эльфийская принцесса вместе смотрелись так, словно были наречённой с рождения парой. Вителья, всё время с пробуждения в каменной могиле пребывающая в каком-то полусне, вдруг вспомнила и его руки, и его губы, и движения сильного тела, от которого сама вспыхивала, как сухая трава от искры. Это всё уже принадлежало ей когда-то! Его дыхание и стоны, его сила и нежность, его… честность!

Широко раскрыв глаза, Вита смотрела, как возвращается Яго, и лицо его светилось, будто он перенял у эльфийки сияние. Спохватившись, отвела глаза. Крейская девушка не станет прилюдно выказывать свой интерес к мужчине! Всё, что им нужно, – вернуться в Ласурию и поговорить, ведь они ещё ни слова не сказали друг другу с того момента, как она, открыв глаза, обнаружила рядом и его, и Дробуша почему-то в истинном облике, и других своих друзей!