– Спокойно! – не растерялся Дима. – Устали – сядьте отдохните. Воды попейте. Кто с собой взял сушки? – И вдруг истерично вскрикнул: – Как ты шла, если была за мной, а сейчас топаешь в противоположную сторону? Издеваетесь? Поиграть захотели? Шутки шутите?

– Да я за Катей шла, – не сдавалась Леночка. – Я ее широкую спину постоянно видела. И юбка еще все время шуршала от шага.

– Лена, – тихо позвала Катя, – какая юбка?

– Ой!

Леночка прикрыла себе рот и опустилась на тропу.

– Хек! Прикольно, – выдохнул Володя.

– Может, домой пойдем? – пискнула Оля.

– Дубина к мамочке хочет, – шепнул Санек.

– Спокойно! – Дима мрачно смотрел в сторону озера – они как раз стояли на очередном мысу. – Устали. Так бывает. Утром все будет по-другому. Дождь еще. Нам просто нужно найти маяк.

– А вон там не маяк? – прищурившись, Санек смотрел на горизонт.

Берег плавной линией загибался, уходя в серость дождя. И там, на границе серости и воды, виднелось белое пятно.

– Он! – обрадовался Дима. – Маяк! Я же говорил! Я знаю, где это!

Теперь эколог был очень похож на Петра Первого, показывающего своим боярам, где строить город Димоград.

– Часа два, – прошептал Володя. – Два туда, столько же обратно. И еще полтора до реки. Стемнеет. Мож, здесь заночуем?

– Антон говорил, что идти километр, – встряла Аня.

– Он соврал. – Дима повернулся резко, словно бритвой полоснул. – Он должен был нас привезти туда! – Специалист по петроглифам ткнул в затягивающийся тучами горизонт. – А привез зачем-то сюда. – Дима топнул ногой. Земля дрогнула, отразив гром. – Надо позвонить. – Он глянул на свой телефон, покрутился на месте, поднял руку с трубкой. – А если вы опять будете забегать вперед или бежать обратно, то мы никогда никуда не дойдем.

Антон не отвечал.

– Вот! Я же говорил! – гнулся вперед от ярости Дима. – Ничего! Я все организую. Завтра утром на лодке мы доедем до петроглифов, а пока… пока… – он беспомощно оглянулся. – Пока идем обратно.

– Километр туда, километр сюда – топает к мишке живая еда.

– Прекрати!

Катя схватила Никитоса за локоть так, что он поморщился.

– Ты уже перегибаешь.

– Это не я перегибаю, – смутить Никитоса было сложно. – Это вы тут все головой поехали.

– Что?! – Катя побледнела. – Либо ты меня слушаешься, либо вообще из лагеря никуда не пойдешь.

– Щаз! Бегу и падаю!

Никитос освободился и быстро зашагал, обгоняя стайку оранжевых.

– Никита! Никита!

Не оглянулся. Дима смотрел со злорадством.

Уже не соблюдая порядка, все пошли обратно. Дождь еще немного пополоскал согнутые спины и прекратился. Смешки и разговоры затихли. Маша теперь крепко держалась за Леночку, расстроенно шмыгала носом. Леночка не отрывала глаз от тропинки.

– Смотрите! Шкода! – Аня нырнула в кусты, продралась под елками. Дорожку перебежала грязно-белая кошка.

– Куда с тропы? Змеи!

– Эк! Кака хобяка!

Кошка стрельнула в их сторону разномастными глазами и прыснула вдоль дорожки.

– Шкода! – звала Аня.

– Вернись! – Дима топнул ногой. – Никому ни с места!

– Дима! Дима! – закричала Аня. Было в ее голосе что-то трагическое.

– Вот! – потряс пальцем Шаев. – А я говорил.

– Бесов Нос!

Дима перестал изображать из себя памятник укоризны и пошел на зов.

Перед ними была табличка. «Мыс Бесов Нос. Государственный природный заказник «Муромский». Охранная зона петроглифов. Стоянка туристов запрещена».

– Ты, гляди, нашелся, – присвистнул Володя.

– Это как это? – суетился Никитос. – Это что это?

– Так бывает: временное помутнение сознания, забывчивость. В конце концов, и специалисты могут ошибаться, – бубнил Санек. – Бабские галлюцинации опять же.

– У человека случился провал, мозг ему медведь покусал. Так, да?

Невероятно довольная Аня сидела под стендом и гладила кошку. Шкода вырывалась, но Аня подтаскивала ее к себе. Зверь жал уши, терпел.

– Вот это поводил… – прошептал Миша.

– Шаев-то? – усмехнулся Санек. – Да! Он такой!

– Бес. Это его работа. Не пускает нас, маракуша.

– Скорее уж бесиха. Если в юбке.

Миша наградил Олега тяжелым взглядом:

– Бес не пускал. А бесиха обратно возвращала.

– Хватит нас пугать! – взвизгнула Соня. – Я после такого вообще сюда не приду!

– Ну-ну, – откликнулся Шаев. – Сейчас увидите петроглифы и уходить не захотите.

Берег был потрясающий. Красноватые камни полого уходили в воду. Изрезанные, расколотые, изрытые морщинами, словно великан густо замесил тесто и шмякнул его потом около воды. Глубокие трещины прорезали скальную породу, рождая резкие грани сколов и оползней. Озеро старательно источило острые углы, выровняло, где смогло. Волна лениво перекатывала через камни, лизала их, отступала. Камень – холодный, равнодушный – отражал золотистые отливы солнца. Несколько десятков метров голые камни тянулись вверх, где они наконец затягивались зелеными обоями мха. На границе зализанных позеленевших камней торчало дерево. Засохшее и корявое, оно настойчиво стояло тут, словно ожидало времени, когда можно будет расцвести и прогнать небесную хмарь.

– Круто! – Аня улыбалась. Она одна среди их разношерстной компании была счастлива. – Это наверняка какой-нибудь символ. Раньше местные жители поклонялись медведю и лебедю. Лебедю – потому что он соединял мир живых с миром мертвых. Животное, но с длинной змеиной шеей. И шипит как змея. Змея – мир мертвых, животное – мир живых. Все это соединилось в лебеде. Отсюда в сказках появляется Царевна Лебедь. Ну и все эти гуси-лебеди, которые помогают Бабе-яге… А еще думали, что в лебедя и медведя вселялись духи. И именно духи указывали охотникам, какое животное убивать. Поэтому охота всегда была мистической. На ней устанавливалась связь с духами.

Экологи с поэтами стояли, одинаково выпучив глаза от удивления. Убедившись, что ее выслушали, Аня еще больше заулыбалась.

– Может, она просто чекнутая? – прошептал Олег. – Вон и с тропинки сошла…

– Да все они тут не совсем, – буркнул Никитос. – Любовь к собакам, все дела. Клещи переносят заразу с животных на людей.

Он решил не усугублять ситуацию новым стихом.

Долго лезли через валежник, потому что Дима категорически настаивал на том, чтобы идти берегом. Берег был каменист, скользюч и непреступен. А еще он зарос черникой. На ее поедании все и застопорились. Судя по визгу, кто-то из девчонок сполз в воду. Парни не отвлекались от добывания еды.