– Крепкий, гаденыш! – процедила тихо Диана, нанося последний удар в солнечное сплетение. Удары в солнечное сплетение – это был ее конек. Недаром она занималась борьбой.

Мужчина затих. Обыскав его, оружия не нашла. Девушка закрыла дверь, сняла туфли и босиком проскользнула к лестнице. Внизу раздавались голоса, значит, уйти через дверь нельзя. Диана огляделась, увидела в конце коридора окно, на цыпочках побежала к нему, чувствуя бешеные удары сердца. Окно было открыто, Диана перелезла через него, стала на выступ с внешней стороны, немного продвинулась в сторону, затем соскользнула на крышу первого этажа и спрыгнула на траву. Безумно радуясь удаче, она понеслась в темную часть сада. Ограда! И, черт, высокая! Прутья ровные, вверху заостренные. Как же перебраться? Времени нет, сейчас как хватятся ее, поймают, тогда ей не поздоровится. Диана взяла в рот ремешки туфель (бросить их она никак не могла, в каблуках-то доллары!), уцепилась за прутья и попыталась вскарабкаться. Соскользнула вниз. Нет, так не пойдет. Пробежала вдоль ограды, пока не наткнулась на каменную колонну. При помощи подобных колонн держалась ограда. Вот теперь будет легче взобраться наверх. Диана кое-как вскарабкалась на колонну, оттуда спрыгнула на территорию соседней виллы. Преодолела и этот участок, но уже проще, ведь за ней не гнались. Следующая ограда была невысокая. Пробегая через третий участок, вдруг услышала за спиной тяжелое дыхание. Оглянувшись, едва не вскрикнула – за ней неслась собака огромных размеров. В мгновение ока Диана очутилась на раскидистом дереве. Собака стала передними лапами на ствол и оглушительно залаяла.

– Тихо ты! – вполголоса говорила Диана. – Фу! Фу! Откуда ты взялась!

Из дома никто не вышел, собака перестала лаять, улеглась под деревом. Диана приуныла, теперь оставалось ждать удобного случая, чтобы слезть с дерева. Она с тоской смотрела на ограду неподалеку – зря не рискнула добежать.

В это время Всеволод и Лола выбрали подходящее место для стоянки – пустынное, заросшее деревьями и кустарниками, недалеко от вилл. Сева переоделся в джинсовую рубашку, в которой ходил по городу, распределил бомбочки и «лимонки», одну положил в нагрудный карман рубашки, ощупал второй. Во втором кармане лежал телефон и русско-турецкий разговорник. Сева думал, нервно выкуривая сигарету, оставлять их в кармане или выложить, а вообще-то тянул время. Лола покосилась в его сторону:

– Готовишься, как моряки перед смертным боем. Песенку спеть? «Напрасно старушка ждет сына домой…» – запела она.

– Я теперь понимаю, почему моряки не любят женщин на корабле, – как кликуши каркаете, – огрызнулся Сева.

– Психуешь, потому что не знаешь, что делать.

– Знаю, – проворчал он, отбросив сигарету. – Только не знаю, как мне действовать в доме, когда туда заберусь.

– Ты боишься?

– Немножко. Боюсь, что Динки там уже нет, ее могли увезти. Боюсь, что наделаю глупостей и потом за мной будет гоняться вся полиция Турции…

– А ты не бойся, страх побеждает слабых людей, – проговорила Лола, повернувшись к нему всем корпусом. Она погладила его по щеке. – Хороший ты, Сева, парень, я уж думала, таких не бывает.

– Есть покруче меня, ты просто не знаешь. А я обыкновенный.

– Я про жизнь знаю все, – заявила она с легкой усмешкой. – И вот что тебе скажу… нет, посоветую. Стреляй в них сразу без разговоров. Стреляй, как только на пути возникнет человек. И неважно кто – мужчина или женщина.

– Как раз этого я и боюсь, – честно признался он. – Я еще не убивал людей…

– Надо же когда-то начинать, – пошутила она с той долей цинизма, которая свойственна разочаровавшимся людям. Заметив, что он непроизвольно поежился от ее слов, дополнила серьезным тоном: – Понимаешь, я не хотела тебя пугать, но если Диана не дает о себе знать, значит, она попала в плохую компанию, переговорами ты ее оттуда не вызволишь. И свидетели тебе не нужны. В этом краю местному населению верят больше, чем иностранцам, да еще с оружием в руках.

– А сама предлагала пойти в полицию, – упрекнул он.

– Правильно, предлагала. Но в полицию идти надо было до налета на виллу, тогда ты мог бы рассчитывать на понимание. Если полезешь туда сейчас, а потом очутишься в полиции, я тебе не завидую, кстати, себе тоже. Передумать не поздно…

– Нет, – проверяя гранаты и самодельные бомбочки, сказал он. – Это я виноват, что Динка влипла. Скоро приедет Руслан, мне надо забрать ее оттуда до его приезда, а победителей не судят. Вот что, я не хочу тебя подводить. Заметишь опасность, смывайся.

– Спасибо, что разрешил, а то бы я не догадалась, что мне делать.

Он вышел из машины, но вернулся, наклонился к окошку:

– Да, хотел сказать… ты тоже неплохая тетка. Я обязательно верну долг. Пока.

Он надел на голову черный чулок с прорезями для глаз, который взял у Лолы дома, и побежал к вилле. Практически без усилий перелез через ограду, но со стороны, противоположной той, где сидела на дереве Диана…

И в это же время, в два часа ночи, Руслан поднял на ноги работников порта. Удалось выяснить, что ближайший корабль в Турцию отплывает из Новороссийска в шесть утра, но грузовой. Поскольку Руслану было все равно, на каком корабле плыть, лишь бы плыть, а не ждать, он настоятельно потребовал устроить его на этот корабль. Связались с портом Новороссийска, выбили место, пообещав золотые горы взамен. Руслана не интересовало, на каких условиях договорился начальник порта, которого он поднял с постели и заставил примчаться, но говорил тот в трубку тихо, пожалуй, слишком тихо, намеками. Возможно, договаривался о нечистых делах. Только Руслану было на это плевать. Положив трубку, новый начальник порта вздохнул тяжко:

– Ну и ноченька выдалась… Вы все такие ошалелые в милиции или есть среди вас нормальные?

– Есть, есть, – заверил Руслан. – В основном все нормальные.

– Ну, тогда любимый город может спать спокойно. Так. Тебя возьмут на борт. Можешь ехать. Примерно двадцать часов – и ты в Стамбуле.

Ударили по рукам, расстались. У машины его ждали Кларисса и Афганец, которому стало любопытно, чем кончится история с отплытием.

– Порядок, – сказал Руслан. – Плыву из Новороссийска. Я поехал.

– Можно мне с вами? – напросилась Кларисса. – Хочу быть уверена, что вы уедете.

– Поехали, – без раздумий согласился Руслан. Именно сегодня ему не хотелось оставаться одному, хотя одиночество он всегда любил. – Перегоните мою машину назад.

– Я не умею водить, – огорчилась Кларисса.

– Тогда поедем на моей тачке, – предложил Афганец.

Времени было не так уж и много, а дорога предстояла опасная, по серпантину, потому Руслан даже не стал заезжать домой, машину оставил в порту. Все загрузились в такси и понеслись по извилистой дороге на восток. Руслан надеялся, что Афганец за рулем и Кларисса рядом с ним на заднем сиденье здорово облегчат его последние часы здесь. Как бы в подтверждение этим мыслям, на его руку легла рука Клариссы, теплая и мягкая. Что это – жест участия, одобрения или нечто большее? От ее ладони распространилось тепло по всему телу, незнакомое тепло нежности, почему-то вселившее уверенность, что так будет и потом, когда он вернется. Может, это было обманчивое ощущение, но ему показалось, что впереди их ждет нечто такое, о чем оба не подозревали. Скорее всего, Руслана одолела надежда на обыкновенное человеческое счастье – такое коварное, потому что обманчивое, такое недоступное, потому что об этом не только не мечтал, но вообще не думал. И все-таки, рано или поздно, надежда посещает каждого человека и застает врасплох, как его в данную минуту. Но надежда часто идет об руку с сомнениями, они, проклятые, тоже лезли в голову, что все это его глупые фантазии. Ведь у него есть жена и сын, какая разница, кто рядом с тобой, зачем менять установившийся уклад? И вдруг впервые в жизни внутренний голос сказал: большая разница, ты пропустил в жизни очень важные вещи, потому такой нелюдимый. Он импульсивно сжал пальцы Клариссы и не отпускал всю дорогу, старясь не смотреть на нее, потому что боялся увидеть не то, на что понадеялся.